— Уходят бесследно из нищающей жизни моей возлюбленные жены и девы мои, и други хмельных, травяных, приречных застолий сладчайших. Уходят сыновья, дщери и мудроносные сребробородые златословные старцы, старцы, старцы…
Пустеет, ветшает. горбится, никнет к земле кибитка моя на берегу Варзоб-дарьи… кибитка златосаманная подруга уже ползучая подбитая уже плакучая моя…
И тропинка былая веселая вечнопианая заплетается дикой травой-некосью нехоженой.
Это Господь ревнует ко мне и хочет беседовать со мной наедине в тишине родников, вдали от многозаботливых многомелких сует, дней.
Это Господь бережно приуготовляет меня к великому одиночеству и великому уходу.
Это Господь бережно отбирает у меня земные радости-страсти-сласти, чтобы не было больно мне навек прощаться с земным слезным бытием, житием моим…
А я все печалюсь, все жалуюсь, все горюю, все о прошлом рыдаю, слепец, слепец, слепец…
Прости мя, суетного муравья, прости мя, Щедре…
Да!..
В последние дни светловодной полноводной своей жизни дервиш Ходжа Зульфикар все время стоял на шатком, висячем мосту деревянном через родную реку Варзоб-дарью и радостно глядел на быструю, сребропенную, сребробушующую воду, воду, воду…
— Дервиш! почему ты стоишь на мосту и глядишь на быстролетную хрустальную воду? Потому что жизнь — это текучая, мимогрядущая вода?
Дервиш улыбнулся и прошептал, потому что от старости он мог только шептать:
— Жизнь — не вода. Жизнь — это лишь мост между хаосом, слепотой, тьмой небытия и вечными осиянными садами рая. Но только любовь к Богу, любовь ко всем человекам приводит туда, туда, туда!
О, Аллах! дай мне встретить всех моих трех мальчиков там там там там там там там
Там!