Тимур Зульфикаров. Любовь, мудрость, смерть в Фанских горах

Эхо несётся в лазоревых горах…

 

 

БОГ И ЧЕЛОВЕК

 

…Ходжа кричит в пустыне гор…

— О, родной азиатский брат мой!..

И что же ты любишь лелеешь жалеешь хлопочешь только для семьи своей, для матери, отца, братьев, сестёр своих и соседей?

И что же дувал твоего дома закрывает для тебя необъятный божий мир? всю Вселенную?

И что же прохожий на дальней горе чабан – кормилец твой! – со стадом – не родной брат тебе и не возлюбил ты его, как родного, из семьи твоей?..

 

А тот, кто не любит прохожего дальнего, как родного – тот вдали от Бога…

Ибо Бог – это Человек, который любит всех человеков на земле, как родных…

У Бога нет чужих…

Бог любит всех человеков – и тех, кто ушли в вечность, и тех, кто нынче дышит и уповает, и тех, кто придёт через тысячелетья…

У Бога всё человечество – родная семья…

 

И потому человек, который любит многих людей – ближе к Богу…

Чем больше человеков любишь ты, как родных – тем ближе ты к Богу…

Айх хххххххя… Воистину!..

 

Ах, лучше утонуть в необъятном океане, чем задохнуться в семейном корыте… тазу… дувале…

 

…Ходжа улыбается…

Эхо умирает…

 

…Тогда я говорю:

— Мудрец, ты вечен, твои притчи вечны… а я смертен… мои притчи тленны…

Я пришёл в Фанские горы умереть…

Все люди на земле — идут к Богу… и те, кто знает, и те – кто не ведает…

Мудрец, ты видел мириады смертей во многих народах, странах и языках…

Мудрец, с кем мне идти к Богу?..

С каким священником?.. с какой религией?.. с каким Пророком?..

 

Ходжа улыбнулся …

 

ХОДЖА НАСРЕДДИН И ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯЩЕННИК

 

Однажды Ходжа встретился со священником… святым отцом Руси Святой премудрым…

Святой отец сказал:

— Христианство – единственная истинная богоносная пресветлая религия на земле…

Все остальные бредут в ад…

 

Ходжа сказал:

— Русская пословица говорит: «Сколько в мире людей – столько к Богу путей…»

О святой отец! Я склоняю заблудшую пыльную мою от многих дорог голову… прости меня кроткого…

Но на земле пять миллиардов человек и только один миллиард христиан…

И что же Господь Отец Пастух наш небесный держит на земле четыре миллиарда заблудших овец? грядущих в ад?

 

И вот миллиарды заблудших грядущих слепо в ад заполонили все дороги земные и все пути небесные…

И пыль несметная от заблудших покрыла ад и сады рая…

 

И зачем Господу Пастырю Пастуху небесному человечьих стад столько заблудших?

Разве пыль от миллиардов бредущих в ад не достигла Очей Всепастыря и Очи плачут?..

 

А разве Спаситель Христос пришел не к заблудшим?

Разве не сходил не опускался Он в ад ради овец грешных слепых?..

 

О Господь мой тайны святые Твои бездонны… и превышают малые жизни человеков…

 

Все люди на земле идут к Богу…

И те кто знает и те кто не знает…

 

Слабые духом идут во храм и их к Богу ведут…

Сильные духом – двуногие храмы кочующие сами к Богу идут…

 

О Господь наш!

И овцы и волки и пастухи бредут к Тебе…

 

И тут Тайна…

 

Тогда святой отец улыбнулся и сказал:

— Много блаженных Лестниц устремлённых к небу, к Богу стоит на земле – Сад Лестниц божьих…

И все ведут к Богу

Но Православная Лествица – самая высокая…

Ибо все божьи Пророки шли по земле и восходили с земли к Богу

А Спаситель взошёл с Высокого Креста…

А со Креста – ближе к Господу… к Богу…

 

 

 

БОГ

 

…И ещё Ходжа сказал:

— От Индуизма – остались Колесо сансары да радостные пляшущие боги

От Буддизма – остались вечные гимны да нирвана под древом «бодхи»

От Иудаизма – остались вечные скрижали, базары и беседы с Богом

От Христианства – остались кресты, молитвы любви и гефсиманские оливы

От Эллинизма – остались амфоры, академии и мифы

От Зороастризма – остались костры, звёзды и загробные грифы

От Ислама – остались Великая Книга в руках у Аллаха, паранджа – хранительница чистоты жен, верозащитный Меч и мужи, не боящиеся умереть за Веру…

 

И всё это – Ты!.. О Боже!.. О Господь необъятный мой!..

И всё это со мною… в душе моей…

 

Но грифы бродят над моею необъятной головой…

 

…Ходжа, я ухожу к Богу!

Кто есть Бог?..

 

…Бог!.. Бог!.. Бог!..

 

Тут эхо в горах Фанских понеслось и многие камни пали с гор…

Эхо разбудило камнепады, дотоле таящиеся… спящие…

Полетели камни близ наших мудрецов…заблудшие камни близ заблудших человеков…

 

Ходжа улыбнулся:

— Дервиш Ходжа Зульфикар!.. Господь не любит глупых вопрошаний… и отвечает камнепадами…

Дервиш, ты ушёл в Фанские горы…

Ты сладострастно ищешь смерти… ты алчешь стать пищей грифов… ты постиг все сладости этого мира и хочешь испытать последнюю сладость – смерть…

Ты забыл про свой нищий таджикский безмолвный народ…

Ты забыл про свой нищий русский безмолвный народ…

Ты забыл про нищие кишлачные глиняные слёзные кибитки – колыбели твоего отца таджика убиенного Касыма…

Ты забыл про нищие деревенские заброшенные избы – люльки твоей мудрой русской матери Людмилы…

Кто о них заговорит? закричит? воскликнет?.. о пригнетённых немотствующих вселенских сиротах-народах… о русских и таджиках?..

Кто вернёт им божий огненный язык их?..

Кто воскричит на весь мир об этих журавлиных палых избах и подкошенных саманных хромых кибитках?

Кто пожалеет нищих и воскресит безвинных?..

 

…Ходжа опять кричал, и эхо понеслось, забилось в горах, и камнепады опять посыпались с гор… и я спрятался за скалу…

Потом эхо ушло, камнепады притихли, я вышел из-за скалы на дорогу…

 

Никого не было на дороге…

Пустынно было…

Опять один я брёл по Фанским осыпчивым горам…

Только эхо вдали ещё билось, как раненая птица…

О Боже…

 

А где же великий тысячелетний мудрец Ходжа Насреддин? где белый пыльный осёл его?.. где следы его на дорожной жемчужной тёплой пыли?..

Никого не было на дороге…

Только эхо вдали еще замирало уходило…

 

А, может, Ходжа Насреддин – это миф? это – совесть? это – самое сокровенное? это –

тайна жизни? это – душа?..

А может ли душа разъезжать на осле?..

Но следы от ослиных ног ещё тлели ещё дышали на дорожной пыли…

 

О Боже!..

Или это я от одиночества говорил сам с собой? от страха средь этих святых гор?..

 

Человеки от лютого одиночества часто говорят, бормочут сами с собой…

И я говорил?.. и я кричал?.. и это моё эхо ещё бьётся вдали?..

 

…Но в каждом человеке живёт великий странник-мудрец Ходжа Насреддин…

И вот он на миг проснулся во мне… и ушел… как эхо…

 

Эхо мудрости… эхо любви…

Ты всё ещё со мной?..

 

О любовь…

 

 

ЛЮБОВЬ

 

…О любовь…

 

Дервиш так любил этот земной быстрый сладколенный мир, что даже блоху, его кусающую, любил любовался ею и шептал предсмертными устами:

— Это же маленькая вселенная… кусачая, но прекрасная…

Творец и о ней не забыл и её на землю послал…

 

…И вот я бреду по Фанским горам…

 

…О Господь где смерть моя?..

 

И тут!..

О Боже…

Я пришёл встретить смерть, а встретил любовь…

 

АНАХИТА-АРДВИСУРА

 

…Дервиш бойся Фанских гор…

Здесь люди влюбляются насмерть…

Иль в красоту невиданных бальзамических гор

Иль в дев древнесогдийских небоглазых златовласых пришедших из древних пыльных времён и дальних эпох

И обе дороги в бездонные пропасти обрываются…

 

Но!..

Я пришёл приехал в яшмовые рубиновые смарагдовые опаловые аметистовые апельсиновые Фанские мраморные алмазные горы…

И стою у изумрудной лазоревой коралловой малахитовой плывущей сиреневой чайханы гиацинтовой «Древняя Согдиана»…

 

И тут я увидел её и сразу зашептал что ли закричал что ли завыл что ли хозяину чайханщику…

 

…Старик, отдай её мне… отпусти её…

 

Она как увидела меня – так узнала меня, как собака преданно ползуче глазасто виляя виясь узнаёт пастуха своего…

Она как увидела меня, побежала из сада где урюки созрели и птицы клюют берут их, и черви, и муравьи и падают плоды о землю золотом пахучим текучим устилая обогощая пианую липкую терпкую траву…

 

Золотой палый урожай несметен и ты старик не можешь собрать его и отдаёшь земле и муравьям и птицам и червям плоды сладчайшие палые текучие…

И я перезрелый палый плод и ложусь падаю на землю и ем золото медовое падучее и жду муравьёв последних и птиц опьяненных и червей загробных…

Давно уже грифы-трупоеды зороастрийские загробные бродят в небесах надо мной чуя смакуя перезрелое тело моё…

 

Но вот увидел её и она увидела меня и я узнал её и она узнала меня

 

Старик, отдай мне её как урючину палую зрелую текучую хмельную опьянённую медовую…

Она умрёт без меня а я умру без неё…

 

Тело девы тело жены – самое хмельное пианое вино

И Пророк не запрещает его и Он Сам пил это божье вино из многих пиал-жен своих и я пиан нынче… и алчу пить из пиалы такой…

 

Старик, у тебя пять спелых урюковых златых дочерей – Мубориза Мунисса Майрам Мамлакат…

И эта пятая пятнадцатилетняя Анахита Ардвисура… древняя Богиня лазоревой Согдианы…

Древняя богиня древней реки Фан-Ягноб – широко разливающейся… благодатной… выращивающей семена мужей… подготавливающей материнское лоно жен… делающей лёгкими роды всех жен…

От неё даже девы рождают, как Святая Мариам родила Христа…

 

Старик, все твои спелые златовласые рыжеволосые лазоревоглазые небесноокие согдийские дочери глядят на дорогу и на древние фанские лазоревые горы с тысячами бегучих алмазных ручьёв родников водопадов – и ждут спелых мужей женихов и женихи готовятся, грядут … как ручьи с гор…

А эта глядит ни на горы ни на дорогу близких женихов а глядит преданно бешено на меня…

Так летит камнепад… так бежит сель… так шелестит водопад…

Готова она спело блаженно свято бешено убежать бежать со мной и лететь со мной переплетаясь по козьим смертельным тропам и бросаться вместе со мной в алмазные гибельные пропасти водопады фанские…

Готова она умереть разбиться улететь в небеса фанские со мной…

И я готов…

Готовы мы вдвоём разгадать древнюю тайну смерти… которую слаще как любовь постигать вдвоём…

 

Старик, дочери дщери зрелые твои в свадебных платьях золотых парчовых перезрело стоят у дома твоего у чайханы «Древняя Согдиана» твоей и ждут мужей женихов…

А эта купается ввергается плавает и ночью, и днём в ледяной реке Фан-Ягноб, где от льда даже рыбы смертно замирают от вод ледяных…

А эта младшая недозрелая плавает в ледяных волнах алмазах острых смертельных и не берёт её лёд текучий, потому что она горит от любви…

Смиряет во льдах горящее тело своё пятнадцатилетнее и душу объятую пламенем любви…

А огонь любви целителен в молодости и погубителен в старости…

 

Ах, старик муйсафед Дарий Кир Артаксеркс Шахиншах Абдураззок Хан Мубарак Табаррук из рода древнесогдийских древнеперсидских царей…

Ах! может ли в огне земной любви сгореть бессмертная грешная душа?..

Ах, может ли?..

Ах Аллах ах Вечный Хозяин всех вечных душ и всех тленных тел!..

Ах, Всевышний ах может ли душа вечная сгореть от земной преходящей любви…

 

А у меня горит… и у неё…

Её завещали мне древние согдийские цари, она бежала ко мне из их гаремов… нетронутая девственница тысячелетий…

Она будет целовать следы и лизать пятки мои, а я — её, ибо Книга говорит, что «жены – наша одежда, а мы – их…»

Ах может ли сгореть вечная душа? может! ах может!..

Ах Боже пощади! прости! да может может может…

Ах пусть на костре вечных душ горят наши тленные сладчайшие тела!

Ах душа – костёр для тела… да!.. да… да…

Айхххйа!..

 

Ах старик хозяин смертной тленной чайханы «Древняя Согдиана» Абдураззак Табаррук

Вот тысячи лет горят фанские горы от глубинного угля и от руды урановой горят дымят горы тайным нутряным огнём…

И ты старик печешь на огненных камнях хлебы и лепёшки и жаришь духовитое мясо на горящих горах…

 

И я горю древним тайным огнём как горы эти – тронь меня и обожжешься…

И на мне можно печь хлебы и лепёшки… да недолго…

 

А я увидел эту пятнадцатилетнюю и горю горю как фанские тысячелетние горы…

И она горит как горы…

 

А я увидел Анахиту а она была плыла в ледяных волнах реки Фан-Ягноб и вот увидела меня и вышла выбежала воскресла из волн ледовых…

Стоит стоит нагая нагая нагая… уже спелая… плодовая… дышит…глядит на меня… дышит… не дышит…

 

И вот она вышла и вот она выходит из волн алмазных и долго стоит нагая и глядит на меня нагота её и входит в золотые тугие бухарские шаровары изоры и в бархатное персидское гранатовое платье…

Зачем ей теперь шаровары и платье, когда я – одежда её, а она – моя…

 

И змеиные мокрые рыжие золотые рассыпные косички рассыпаются змеятся по её бледно фарфоровому лицу с древней ширазской смоляной родинкой и лазоревыми согдийскими глазами-родниками… роящимися как пчёлы медовые майские…

И она медленно не отрывая от меня глаз своих входит в гранат глухой слепой платья и в шелк текучий стрекозиный шаровар изоров сокровенных её таящих девственность алую её готовую открыться мне…

Но я успел успеваю увидеть взять вобрать тугой живой атлас её серебряных круглых белых как баранье сало ног и курчавость первобытную межножья из которой человек исходит на землю…

Но я уже выходил из неё а теперь хочу войти в неё…

Ойхххйо!.. О!..

 

Старик отдай её мне как отдавали недозрелых дев древним согдийским царям — а она увидела меня и сразу созрела

Она согреет мою ледяную как река Фан-Ягноб старость полелеет обогреет хладные чресла мои и забытый спящий зебб мой…

А я взращу и раскрою взлелею девий бутон её и не будут переспелые плоды падать на землю палым ничейным золотом и становиться добычей птиц, червей и муравьёв…

Она – сад урюковый златой несметный, а я садовник сборщик всех плодов её…

 

Старик отдай её мне…

Она – собака, а я пастух чабан её… она – ягнёнок, а я орёл-ягнятник её… она – рыба форель, а я – река её… она рыба – а я рыбарь её… она – овца, а я — волк её… она – златой урюк, а я — червь златой ея блаженный…

 

Старик, гляди – она вышла из льда реки увидела меня и преданно жертвенно бросилась ко мне и ластится ко мне и льнёт и дышит, забыв про девий стыд потому что она узнала меня, и приготовила одежды свадебные свои на берегу Фан-Ягноба, и вот надела их задыхаясь от древней любви улыбаясь радуясь сгорая…

Айххххйя!..

 

И стала невестой древней согдианкой, а я её ханом хозяином и в этом мире и в близком загробном…

 

Старик… отец Анахиты… отдай её мне…

 

…Дервиш Ходжа Зульфикар… Ты нищий старый поэт…

Кому нужны старость нищета болезни твои и поэмы твои и смерть близкая твоя?..

Кто пойдёт с тобой в смерть твою?

Дорога долгая земная твоя уже близка к пропасти…

Обрывается она за поворотом как фан-ягнобская забытая заброшенная дорога самоубийц…

 

…Ах многие странники погибли в фанских горах завороженные их красотой и зовом сладчайших пропастей – этих кратчайших троп путей в иной мир… в вечность… в царствие загробное….

 

Дервиш, любовь и смерть – это две дороги… а не одна…

Дервиш, пожалей её и меня…

Ты уже прошёл одну дорогу любви, а она еще не прошла…

Отпусти её…

Пожалей меня…

Она безумная…

В пятнадцатилетнем человеке семя слепое бешеное мечется бродит как сель как камнепад в весенних горах… как волк пенный в курдючных кровавых отарах стадах…

Она убьёт тебя… себя… и меня…

 

Старик горестно жуёт насвай-табак и плачут глаза его не от табака…

И побито умученно глядит на меня…

 

…Прощай, старик Абдураззок Табаррук…

Твои слова как пропасти фанские бездонные тропы в вечное Царствие Небесное что ждут уже меня…

Прощай, Анахита Ардвисура…

Святая согдианка древняя моя… лоно твоё не тронут древляя рука моя…

И губы жениха мужа отчие материнские мои…

И урожайный как золотой урюковый сад фаллос зебб карагач мой родитель творитель человеков мой мой… и твой… не тронут лоно девье твоё…

 

…Я иду бреду бегу от чайханы «Древняя Согдиана»…

Я плачу и слёзы закрывают дорогу мою…

И ведут меня в пропасть сладчайшую… на дорогу самоубийц…

 

Не вижу не чую ничего кроме сладких блаженных последних слёз моих…

Как в дальнем детстве я упиваюсь слезами обиды…

И вспоминаю: «Блаженны плачущие ибо утешатся…»

И я утешаюсь слезами слепыми и пропастями бездонными фанскими моими…которые ждут манят меня тайной загробья…

 

А она Анахита Ардвисура пятнадцатилетняя любовь вечная моя рыдает на дороге и безнадежно бежит за мной, а старик Абдураззок Табаррук из рода древних царей бежит за ней старый задыхающийся умирающий и утешает её…

И мне раздирающе жаль его… и её…

 

…Ах старец слепец плывущий в реке чувств…

И ты уже был рядом с Богом, и вот тонешь в любви земной, и рай уже не суждён тебе, но, может быть, эта земная Девочка – и есть рай твой?..

И что же ты бежишь от него?..

 

 

…О Боже!

Вот она догоняет меня и бьётся задыхается рыдает от счастья…

И ты впервые трогаешь камышовые дрожащие жемчужные покорные персты её и абрикосовые текучие губы её и чуткие отзывчивые спелые отворенные шелковые яблоневые колени – о!.. готовые впустить тебя в девственность её…

 

Она – беглянка тысячелетий – навек с тобой… навек! насмерть! наповал твоя! твоя… твоя…

Покорная птица райская мухоловка вечной любви твоя… твоя… бьётся вьётся навек в твоих руках… золотые тугие хлёсткие косички её скользят змеятся по лицу моему… щекочут ласкают лепечут покоряются расплетаются как у невесты в день свадьбы…

Косички её мокрые от слёз… и я целую их… щекочут они язык мой…

 

О Боже! разве не рай это… разве не рай…

 

А она шепчет:

— Дервиш, я из рода царей… А вы — последний царский мудрец и поэт на земле… и вам не с кем говорить…

И вы читаете ваши божественные небесные стихи низким баранам пыльных стад…

Но я разделю растворю одиночество ваше…

И смерть вашу… и бессмертие ваше…

И это зов царей…

А мёртвые цари бессмертны, а дышащие рабы тленны…

Айхххйя!..

 

Но!.. что я?..

О Боже!.. один я на дороге…

И дорога моя в одиноких слезах и идёт в пропасть… дорога самоубийц блаженная…

 

О Господь мой! Хозяин жизни моей!.. куда идти мне? где дышать? где уповать? где надеяться? если она осталась на дороге…

 

Прощай святая спелая преданная гранатовая урюковая златая шелковая рыжеволосая небоокая древнесогдийская невеста моя раскрытая покорная мне девочка моя… завещанная мне древними согдийскими царями жрецами любви, от которой погибли все святые династии и империи… и погибнет человечество…

И я погибаю…

Прощай!..

Только в ином мире встретимся теперь мы с тобой…

Там! нам! никто! не помешает…

 

Так что ж мне не стремиться туда, о Господь мой…

На вечную встречу с ней…

 

И с Тобой…

 

Но она бежит за мной… и вдруг улыбается, вдруг смеётся как дитя вдруг пляшет древний согдийский танец «Колесо быстрой арбы» в пыли дороги вдруг поёт на древнем забытом клинописном фан-ягнобском языке:

— Ман туро бисьёр нагз мебинам… ман бе ту мурда шудаам… Я люблю тебя… я умру без тебя … Мы вместе полетим в пропасть… я первая… а вы – за мной…

Мы умрём вместе… так умирали древние согдианки…

Мы вернёмся вместе к нашим древним лазоревым Царям Персии и Согдианы, когда еще не пришел Святой Пророк – да будет с Ним Милость Аллаха – и было множество языческих зороастрийских богов…

И мой отец был Царь Шахиншах повелитель Вселенной

А я была богиня плодородья Анахита Ардвисура…

 

Она радостно бежит за мной… пляшет в пыли дороги самоубийц….

Она срывает с кошачьих своих миндальных ушек огромные древнебухарские серебряные серьги с кораллами и бросает их мне…

Я ловлю серьги… они в её крови

 

Она поёт:

— Мы умрём вместе… И воскреснем вместе…

И вернёмся к Царям вместе…

Зачем мёртвым серьги?..

Зачем мёртвым любовь?..

 

Зачем, о Господь?..

 

Она пляшет древний танец в святой пыли на дороге самоубийц…

И я пляшу с ней…

 

 

 

ИСХОД

 

…О Боже!..

И вот я гляжу в небеса смарагдовые лазоревых Фанских гор…

А там пустынно…

Нет грифов…

 

О Аллах мой!..

О Спас Иисус Христос мой!

 

О кибитки колыбели таджикские родимые мои

О избы люльки русские родимые мои

 

Я иду возвращаюсь к вам…

 

Иль по земле…

Иль по небесам…

 

…Но тут я вижу форель ханскую серебряную…

Река Фан-Ягноб разливается весной, а потом уходит в берега… оставляя подкаменные засыхающие заводи… лужи…

И вот форель заблудшая бьётся в глиняной лужице… задыхается… глина текучая забила жабры её… и рот её

Я беру форель в руки… вздрагивает в моих перстах жемчужное узкое тельце её…

Я осторожно выбираю вынимаю глину из задыхающихся жабр и судорожного рта форели…

 

Потом я подхожу к реке Фан-Ягноб… и окунаю рыбу в хладные хрустальные волны… глина уходит из жабр размывается в чистых водах… форель оживает… туго бьётся в руках моих…

Я сладостно выпускаю её… в реку жизни…

И вот форель была глиняной — а стала хрустальной…

 

О Господь мой!

В Фанских горах я очистил от глины жабры жизни земной и готов радостно идти к Тебе, как форель в алмазной реке…

 

Ейхххйе!..

 

 

Глава XXXVII.

ОТКРОВЕНЬЕ О ТРЁХ МИРАХ

 

…И вот я вспоминаю путешествие последнее моё в Фанские горы…

 

Ах, был ли я в Фанских горах? Иль уснул под древней балхской шелковицей в заброшенном саду и мне привиделось… причудилось… что я пришёл умереть в Фанские горы… я пришёл перейти Черту разделяющую Два Мира…

А не перешёл?..

 

О Господь мой!..

Иль иногда Ты позволял мне переходить Черту границу эту но не знал не ведал я – слепец Двух миров?..

Когда увидел на горе Сары-шах давно усопших матушку и батюшку моих?..

Иль когда плескался задыхался в водопаде Ишак-Кельды?..

Иль когда был первосвидетелем Рождества кишлачного Иисуса Христа?..

Иль в иные дни? иль?..

 

А я не знал, что Черту Ту пересекал?..

Иль чем ближе смерть – тем ближе Бог?..

 

Но не узрит Творца тот, кто не умрёт?

А я всё ещё живой… и что я хочу увидеть то, что видят только усопшие…

 

Но пророки при жизни ходили в Двух Мирах… ходили туда туда… и возвращались сюда сюда…

И поэт Данте ходил в иной мир… но чаще в ад… а я хочу в рай…

 

О Господь мой!.. Может, Фанские горы – это туманное преддверие, дуновенье необъятного Рая?..

Как говорили и говорят древние раввины мудрецы: не знаю… не знаю… не знаю…

 

Но мне чудилось что иногда в Фанских горах что-то открывалось… что-то вечное неопадающее дышало… плескалось… не умирало… не увядало… что-то вечно лепетало… трепетало аки крыло стрекозы невнятно свято необъятное…

Что-то мне открывалось… да я не учуял…

Иль Господь пожалел помиловал меня неготового… все еще влюбленного в земную жизнь… и не пустил в безветренные сады райские…

 

О Господь мой!.. Только у Тебя есть Откровенье о Трёх Мирах

 

О Мире до рожденья – о Мире Доколыбельном… О Мире Первом…

О Мире земном – о Мире Колыбельном… о Мире Втором…

О Мире после смерти – о Мире Загробном… о Мире Третьем…

 

Три Великих Вечных Тайны… на одного тленного человека…

 

Ах, не знаю… не знаю… не знаю…

 

…И тут я вспомнил Ходжу Насреддина, который шептал мне:

-Есть! Есть и в Фанских горах та сокровенная Тропинка… ведущая в райские сады… в вечность… в загробье… в иные миры…

Ты проходил рядом с той тропинкой… рядом… рядом… совсем близко…

Но не узнал… прошёл мимо…

А, может быть, ты бродил по ней… да не узнал…

А, может быть, эта Тропинка – это вся жизнь твоя?.. а?..

 

О Господь! велики бездонны Тайны Твои…

Как может постичь вечную Тайну скоротечный человек…

Если тебе суждено пройти только часть дороги, как ты можешь узнать о всей дороге?..

 

Ах, не знаю не знаю не знаю… ах сладость незнанья!.. ах блаженство призрачного ускользающего прозренья!..

И вот ты младенец стоишь у колен матери и отца твоих сладостно и что ты знаешь о грядущей жизни твоей?..

 

О Господь…

Когда я бреду по Миру Доколыбельному по Миру Первому – могу ли я чуять Мир Земной и Мир Загробный? Мир Второй и Мир Третий?..

 

О Господь…

Когда я бреду по Миру Земному по Миру Второму – я чую Мир Первый и Мир Третий…

 

О Господь…

Когда я побреду – иль уже бреду – по Миру Загробному по Миру Третьему – могу ли я вспоминать чуять Мир Доколыбельный Мир Первый и Мир Земной Мир Второй…

 

О Господь мой!..

Можно ли носить в душе Три Мира?..

Можно ли носить три камня на одной голове?..

 

Душа бессмертна и она – хладная – бродит в Трёх Мирах… равнодушная к земной жизни…

Но плоть, текучая, всхлипывающая здешняя земная горячая плоть – из глины, из природы, и потому она тянется к природе, к глине… как дитя – к отцу и матери…

 

…И вот я бреду в Фанских текучих каменных глиняных горах и плачу необъятно…

Это не душа бессмертная хладная скиталица Трёх Миров плачет

Это плачет плоть моя возвращаясь в родную глину, в родную колыбель, в родную воду, траву, в стрекозу, в овцу, в змею, в птицу, в родной камень…

 

О человече!.. А разве ты не плачешь возвращаясь в родной туманный сладчайший дом рожденья твоего?..

Разве ты не плачешь счастливыми водопадными необъятными слезами, слезами, слезами…

 

И я бреду в Фанских горах и радостно рыдаю…

 

О Господь!.. Мне и Одного Мира много…

А душа странница Трёх Миров возлетает… улетает над горами…

 

О Господь!..

Те, кто верят вспоминают Доколыбельный и Загробный Миры – те в Них и попадают… возвращаются…

 

Глава XXXVIII.

ЗОЛОТОЕ КОЛЕСО ВЕЧНОЙ СЛАВЫ

 

О Господь… я сижу над белым пустынным листом китайской беломраморной бумаги…

О разве все мои книги все мои слова стоят этой целомудренной нетронутой бумаги?..

И Господь уже не даёт мне истинных вечных слов… пустынен девственен шелковый лист рисовой бумаги «фэнь-си»…

 

…Уже зима! Горы мои необъятно объяты покрыты снегами снегами… и похожи на пустынный нетронутый папирус китайский…

Всевышний уже не даёт мне шелковых вечных слов…

 

Я гляжу на белесое снежное зимнее низкое небо…

Ах разве можно ждать перелётных трепетных лиющихся талых радостных птиц в зимнем застуженном алмазном небе небе небе…

 

А я жду…

 

Ах, вся земля – это неоглядный Папирус Творца где Он начертал сотворил человеков… зверей… птиц… рыб… реки… горы… океаны…

И все покорны Ему – но человек — любимец Творца – восстаёт на Него…

 

…Ах не знаю — был ли я в Фанских святых горах… иль приснилось… причудилось…

 

Но я засыпаю на суфе в заснеженной заброшенной чайхане «Древняя Согдиана», накрывшись козьим мохнатым чабанским чапаном и камышовой циновкой средь сонных безбрежных родных снегов засыпаю… улетаю…

 

Тут во сне иль наяву – не знаю, не знаю – я слышу свежий хруст снега под ногами…

 

Ах первый снег всегда пахнет свежевзрезанным арбузом иль надкусанным молодым огурцом… О!..

 

Я открываю глаза иль не открываю – не знаю… но снег альпийский слепит глаза… и я их закрываю…

Но вижу туманного Ходжу Насреддина на осле…

Мудрец в скользком снегу не доверяет двум человечьим ногам, а передвигается на четырёх ослиных…

 

И тысячелетний странник улыбается мне и шепчет:

— Спи, спи, дервиш… средь первых снегов так целебен сон сон сон…

Об этом мне шептал еще Авиценна… Абу Сино…

Спи спи дервиш…

Уже уже! Чабан альпийских чабанов Ангел Ангелов Азраил стоит и ждёт на снежных необъятных вершинах пиках святого Памира…

Он ждёт!

И как только ты уснёшь, навек помрёшь – Он пустит с высочайших вершин ослепительное Золотое Колесо!..

 

Золотое Колесо Вечной Славы!..

 

И Оно помчится по Азии, по Востоку, а потом по Руси, и по Европе, и далее по всем народам, странам, языкам, океанам!..

И Его не остановить!..

 

О, Дервиш и хотя ты еще не умер, а еще спишь, но Оно уже летит!..

 

Колесо Славы убивает живых но любит бродить по великим бессмертным могилам…

Не зря древние говорили: Слава – солнце мёртвых…

 

Такие Золотые Колёса рождённые Аллахом мчатся текут бесшумно по земле и их не остановить тленным человекам…

Такие Золотые Колёса убивают завистников…

 

Эти Золотые Колёса – Золотые Кольца на Перстах Аллаха!..

 

Ах дервиш слышишь?… как летит по памирским девственным снегам Золотое Колесо Кольцо Всевышнего Аллаха!.. Ближе и ближе!..

Вот Оно! рядом… Слышишь мягкий золотой шелест Его по снегу… золото бесшумно… вечно…

Вот Оно сверкнуло полыхнуло в снегах – и ушло утекло умчалось…

 

Ах, Золотое Колесо Кольцо Вечной Славы!..

 

…Я открыл глаза…

Золотое Колесо Кольцо Солнца из-за снежных Фанских гор поднималось… восставало…

Но!

 

На нетронутом первом снегу дымился жил еще дышал исполинский неслыханный необъятный След, словно от колеса ферганской арбы…

Но такой великой донебесной Арбы на земле не бывает…

 

О Аллах… Твоя Арба…

Прошла близ меня…

Твоё Золотое Колесо Кольцо Вечной Славы по снегам полетело… понеслось… помчалось…

 

И только сверкнули Златые Слова по Колесу: Дервиш Ходжа Зульфикар – Золотой муравей

… золотая песчинка Аллаха…

 

Запись опубликована в рубрике Тексты с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

four × 2 =