Тимур Зульфикаров. Любовь, мудрость, смерть в Фанских горах

И вот согдиец бесконечным саваном начинает окружать обнимать одевать пеленать избу… садик берёзовый… куст персидской сирени… калитку… русоволосую… и всю гору Сары-шах…

Саван бесконечен…чалма не кончается… но потом она иссякает становясь необъятным саваном… и является голова согдийца… нагобритая голова мусульманина с тремя свежегранатовыми ранами от пуль… … три пули на одну голову… щедро…

 

И тут белое хрустальное облако похожее на летучую стаю лебедей или на богатое стадо белорунных коз – наплывает на гору Сары-шах… и заволакивает забирает её…

Веет снежной облачной сыростью…

Белесая снежная тьма находит на гору и на меня… и на русоволосую… и на раненого… уже убитого…

 

 

Господь мой!..

Но я успел узнать их… успел увидеть… в их маленькой уже заснеженной райской вечной обители… … у бедняков – бедны и райские обители… но сладки…

 

…Отец Касым безвинно убиенный… и матушка Людмила…

Вы и оттуда пожалели меня — и саваном закрылись…

 

Я скоро…

Я открою заснеженную заждавшуюся калитку…

И вдохну густой мёд персидской сирени…

 

СТРАНСТВИЯ

 

Человек путешествует по миру, чтобы увидеть узнать восхититься – насколько велик и необъятен Творец всех народов и человеков… насколько велик замысел Бога…

И чтобы не замыкаться в своём народе в своём огороде…

 

И я бреду по Фанским горам

И весна уже перешла в лето…

 

Но хлад высокогорных ледников несметен… сокровенен… девственен… бесследен…

Как смерть близкая моя…

 

И что человек страшится смерти, когда смерть – лишь тропинка среди мириадов троп и дорог, лишь ручей – в океане бытия и небытия, лишь дерево – в необъятном лесу, лишь капля – в несметном потоке перевоплощений…

Мириады смертей – мотыльков однодневных бабочек летели и истлели до тебя и мириады – полетят после тебя…

И ты – лишь бабочка-мотылёк однодневка…

И что стоят твои страхи? печали? боли? смерти? слёзы бабочки рыданья-лепет мотылька…

 

Но! Аллаху Акбар! Велик Аллах! Велик Творец…

И велик двуногий божий раб, у которого в душе – Всевышний Бог…

А Бог не может умереть…

Айхххххйа!..

 

…Я бреду по Фанским горам…

Уже жара…

 

 

АЗИАТСКАЯ АЗЬЯТСКАЯ ЖАРА

 

…Я пал упал в древний пыльный жаркий родной колыбельный колодезь Азьи родины моей

Я на дне Азьи моей

Уже не слышно голосов далёкой дождливой душецелительной возлюбленной Руси родины моей

О мне бы поселиться с юницей таджичкой древней согдианкой в богозабытом кишлаке

И породить десять детей и раствориться бесследно безымянно в чадах в камнях в мухах в деревах в родниках

 

О Боже! О Аллах! О Будда! О Христос! О где я? что я?

Я растворяюсь рассыпаюсь разбегаюсь размываюсь средь жарких горящих солнечных камней дерев облаков мух птиц ящериц овец и средь ледяных алмазных рек

Я кто я что я где где где я где

Я овца коза на горе я корова я змея гюрза от жары жалящая самое себя я кузнечик горящий высохший треснувший разорвавшийся от зноя в горящей колючей траве я цикада охрипшая от зноя я рыба в ледяной воде… я задыхаюсь разрываюсь дышу опаляюсь солнечным огнём… я ненавижу солнце… я ящерица сгоревшая дотла до костей в кишащем кипящем песке…

 

О Боже о Аллах о Будда о Христос о все пророки о Боже я уже не человек

О Боже дай мне выйти выжить выбраться из святого Колодца Летней Горящей Азьи Азьи азьи из родного первобытия из первотворенья из первотеста из первохаоса из первопечи хотя бы обгоревшим первочеловеком…

 

О Творец! дай! мне! еще! побыть! потомиться! сладко! человеком!..

 

Пред Колесом Сансары перед Колесом Перерождений тоже обгоревшим…

 

Ейххххйе!..

Я бреду брегом дикопенной дикоярой реки Артучь…

 

 

РОЖДЕСТВО

 

Ейххххйе…

 

Передо мной плывёт стоит каменный нищий богозабытый кишлак дикий дикорастущий… кишлак забывший даже своё имя… безымянный камень…

Вертеп с дикими мохнатыми ослами козами баранами дикорастущими на скалах неистовых обрывистых

Вертеп свеж… камни свежи остры первозданны…

 

Какие-то люди в гранатовых дряхлых глухих одеждах чекменях халатах тревожно мечутся в камнях близ каменной согбенной кибитки мазанки лазоревой колыбельки…

 

Я гляжу через бешеную горную реку Артучь на каменные ясли… на диких животных… на мечущихся гранатовых людей…

Среди них старуха-доя с кумганом родниковой воды – такие кумганы бывают у повитух кишлачных…

Кто-то рождается там… чабан… иль рыбарь…

Кто ещё может родиться в диких камнях… средь диких людей и зверей…

 

Река дымится бешенопенная…

Я гляжу на дикий каменный фан-ягнобский кишлак… на каменный вертеп… на каменные ясли…

 

Веет хрустальным хладом кружевным хрустальной ледяной реки реки реки…

Веет вечным хладом близких альпийских ледников… лугов… родников…

 

Я чую что-то… вселенскую весть в диком богозабытом кишлаке что ли… что ли…

Нет! нет! нет… да что я…

Кто может родиться в диком кишлаке безымянном…

 

Веет глиняной каменной чреватой родильной свежестью первобытностью…

И вдруг звезда встаёт средь дня в аксамитовом небе… и жжёт, как солнце, а солнце за горами… денная звезда полыхает…

 

И вдруг крик новорожденного Агнца доносится чрез рев реки

Осёл плодовый ревёт трубит густо мохнато с вершины горы

 

Но тут осёл замирает…

Но тут река замирает… можно брести по ней по волнам присмиревшим как по тверди… аки посуху…

И три захожих чабана в звёздных колпаках уже бредут по водам за дневной звездой… говорят восторженно на древнем языке…

Кто они?..

 

О Боже…

О Щедре…

 

Опять! Родился! Иисус Христос!..

 

А мы опять — первоапостолы…

А мы опять – все из Вифлеема…

Пока не явится Пророк с Мечом Возмездия… за Крест Смирения…

 

…А я бреду по Фанским горам и прихожу к реке Пасруд…

 

Ойхххххйо!..

 

 

ВИДЕНЬЕ

 

Ойхххйо!

 

…На одном берегу реки Пасруд, за праздничным дастарханом, сидят, пируют, ликуют таджики…

На другом берегу реки, за праздничным дастарханом, сидят, пируют, ликуют узбеки…

Бешеная горная белопенная непроходимая река разделяет их…

Ни один великий пловец не решится переплыть её – останется навек в текучих цепких льдах…

 

Только Девочка в гранатовом кулябском платье, в бухарских изумрудных телячьих ичигах и в ташкентской бархатной золотой тюбетейке с ореховым блюдом дымного свежего плова с горохом и зирой ходит по реке – от одного берега к другому…

От таджиков к узбекам…

От узбеков к таджикам…

 

О, Боже!

У неё в руках дымящийся плов – то ли таджикской, то ли узбекский…

Издали не видно…

Она легко ступает по кипящим смертельным волнам, как некогда ступал по водам Иисус Христос…

От великой любви человек может ходить по водам…

 

Кто Она?..

Кто послал Её?..

Её Сам Всевышний Творец послал.

 

У Неё в руках вечный божий Плов Добрососедства и Любви.

С этим Пловом можно обойти весь мир и ступать по волнам океанов…

Кто любит всех человеков – тот ходит по волнам бушующим…

 

Бог – это Человек, который любит всех людей.

И тех, кто давно умер…

И тех, кто дышит нынче…

И тех, кто будет дышать через тысячи лет…

Бог – это Человек, который любит всё человечество…

И всякого муравья текучего…

 

Эта Девочка на волнах – Бог…

 

Все реки таджикские… все реки узбекские покорны этой Девочке…

 

…А я покорно бреду по Фанским горам…

Айяяях!.. И забываю от красоты земной, что пора мне умирать…

 

И вдруг поле золотых пшениц встаёт колеблется предо мной…

Люблю я есть сырые мучнистомолочные зёрна, выбирая спелые хлебные жемчужины из колосьев…

 

 

ПОЛЕ ВЕЧЕРНЕЕ ПШЕНИЦ ПЕРЕЗРЕЛЫХ ЗЛАТЫХ

 

…Я сижу в горах родных Фанских у поля вечерних златоспелых пшениц

Вот ветерок вечерний бежит в колосьях тучных согбенных и качает лелеет ласкает их

 

Я заворожен колыханьем качаньем златых спелых мучнистых тучных хлебных колосьев

Усыпляют они меня своим колосистым золотистым лепетаньем шептаньем качаньем

Чудится мне в лазоревых сумерках поле пшениц полем родных возлюбленных человеков моих

 

Вот качаются напоенные золотые колосья головки родных и друзей и подруг возлюбленных моих

Вот колосистые головки хмельных друзей моих и многих возлюбленных моих колышутся шепчутся от ветра

Вот качаются спелые хлебные зачарованные головки колосья тех бесчисленных которых любил я в долгой жизни моей

И тех кто любил меня – они дивно улыбчиво шепчутся между собой и со мной

 

Ах златистое колосистое спелое млелое шепчущее таинственное поле жизни моей

Ах поле златое и ты уходишь в ночь азиатскую бездонную звёздную серебряную

Ах поле златое жизни моей

 

Ах родные колосья головки незабвенные сладчайшие моих возлюбленных друзей

Ах в ночи необъятной златишься необъятно ненаглядно непоправимо неутоленно

Золотишься ты в ночи серебряной поле жизни моей от алмазов звёзд и бриллиантов Млечных Путей

 

О шепчущее о ворожащее о поле поле поле…

 

…А утром я пришел в поле златое золотое плещущих златоколосьев златоголовок

А оно покошено

И только несколько колосьев еще колеблются еще живут на окраине поля златоскошенного

 

Но голубоглазый черновласый согдийский жнец ли ангел ли в белой рубахе ли? в саване ли?

Уже подходит с серпом жатным к блаженным останним колосьям

 

Тогда я бегу к нему и рыдаю плачу как дитя и кричу:

В поле скошенном остались несколько нескошенных колосьев…

Это мама… папа… и я мальчик колосок неналитой неполный…

 

О жнец о Ангел Жатвы… Погоди… помедли… хоть бы их во поле скошенном не подрезай не трогай…

Пусть покачаются головками колосьями…

Подольше…

 

Да поздно…

 

…О Боже!..

Скоро и мне вставать под серп…

КОЛОС МОЛОДОСТИ

 

…Я выйду затеряюсь в поле золотых пшениц

И там воздвигну спелый фаллос колос

Исполненный серебряных кишащих бешеных семян

Превосходящих поле золотое

 

О Боже!..

О доколе…

 

О смерть скорей приди

Да покоси угомони златосеребряный несметноурожайный колос молодости…

 

О Боже!..

А я пришел в Фанские горы в старости моей…

 

СТАРОСТЬ

 

Дервиш сказал, задыхаясь от весеннего ветра или от летней жары:

— Старость – это когда ты всё более зависишь от движенья облаков ветра и воздухов…

Птица ты что ли?.. А где крылья твои?..

Господь где крылья мои?..

 

Ты вышел из природы – и вот она зовёт тебя вернуться в первобытный сладчайший хаос первотворенья…

И что же печалишься когда зовёт манит тебя твой дом вечный родной первобытный?..

 

И вот я бреду по родным моим фанским горам – и всякая пропасть зовёт меня…

И всякая пропасть хочет алчет чтобы я вернулся бросился в неё и напоследок полетел как птица…

 

Господь где крылья мои?..

А я устал блаженно от тайного зова пропастей моих…

 

И вот я сладостно закрываю глаза и иду к ним, как в детстве шел бежал к матери моей…

Я вспоминаю, как был древней птицей…

Я бреду к пропастям и вспоминаю крылья…

И грифы-кумаи – братья-сестры мои близятся…

 

Но!..

Но тут я увидел седого старца на седом осле

И это был тысячелетний уставший от бессмертия мудрец, странник многих эпох и дорог, герой 43 стран и множества городов пыльных – Ходжа Насреддин Варзобский…

 

И он сказал мне:

— Я устал от бешеных машин, самолётов, кораблей, от бешено несущихся в небытие народов…

Я устал даже от четырёх ног моего осла…

И вот отпускаю его на волю…

И буду древним божьим двуногим пешеходом… как меня сотворил Аллах…

Нынче никто не хочет беседовать с мудрецами…

Разве нужна мудрость бегущим?..

И вот я ушёл в безлюдные Фанские горы и камням водам травам птицам рассказываю притчи мои…

 

…Тогда я вспомнил притчу «Человек, говорящий правду…»

 

 

ЧЕЛОВЕК, ГОВОРЯЩИЙ ПРАВДУ

 

…Однажды ранней весной, когда бегут по таджикской блаженной святой древней земле тысячи пенных ручьёв и водопадов, я встретил тысячелетнего мудреца-бродягу всех эпох Ходжу Насреддина.

 

Мы обнялись со старцем древним, который, по слухам, жил еще во времена Адама и Евы, а потом беседовал с царём Соломоном о мудрости, а потом с Чингисханом о военном искусстве, а потом со Сталиным об управлении государством, а с Махатмой Ганди о непобедимой силе ненасилия…

 

И вот герой сорока трёх стран и множества народов позвал меня в Варзобское ущелье, чтобы в какой-нибудь высокогорной чайхане отведать шурпы, шашлыка и выпить зелёного чая, а, может быть, и шахринаусского медового вина…

 

О, Всевышний!.. какое счастье, что я бреду по родному талому ущелью с бессмертным Суфием!..

А тот, кто общается с Вечным – сам становится вечным…

Айххх!..

 

Мы долго искали в райском ущелье честную чайхану – в век грязного, как горный сель, капитализма трудно найти такую наивную чайхану, чтобы не отравиться и досрочно не отправиться на кладбище-мазар…

 

Наконец, Мудрец указал мне на маленькую пустынную чайхану «Старая сказка» и сказал:

— Тут честная шурпа душистая, и сочный непуганый шашлык, и терпкий неразбавленный изумрудный чай…

Тут и остановимся…

 

И он омыл руки в реке… и я вслед за ним…

 

Я спросил:

— О, мудрейший, как ты издалека учуял честность этой чайханы, как волк чует сладкую овцу?..

 

Ходжа улыбнулся:

— Мы прошли много богатых чайхан… ты видел, Ходжа Зульфикар, стаи жирных сытых собак лежат около каждой чайханы… там хозяева-воры, там дурная еда, и посетители отдают её псам, оставаясь голодными…

А у этой чайханы нет собак, потому что еда здесь честна, чиста, свежа, и посетители сами поедают её, не оставляя псам…

 

Ходжа улыбнулся:

— Я много странствовал по векам и народам…

Если хочешь познать народ – гляди на его правителей…

Если они богаты, сыты, жирны, как эти псы – значит, народ нищ…

 

Ходжа улыбнулся, отхлёбывая, смакуя густую пряную шурпу из свежезарезанной козы…

 

…Мы долго сидели в чайхане «Старая сказка» с великим Старцем…

Речной ветерок, пахнущий хрусталём-алмазом горной воды и свежестью приречной молодой курчавой травки, остужал, нежно обвивал, покалывал нас, навевая сладкий сон…

 

Ходжа уже дремал, молчал, как молчат святые камни древних мазаров, а я мучился, потому что знал, что такие встречи бывают раз в жизни, и мне хотелось узнать у Тысячелетнего Устода вечную мудрость… непреходящую истину тысячелетий…

Кто еще на земле нынче скажет мне Истину?..

 

Я чуял, что после сытой еды и блаженного сладчайшего ветерка Мудрец вот-вот уснёт, и я быстро заговорил:

— О, тысячелетний шейх! О, Двуногая Пирамида Мудрости!.. Ты беседовал с царём Соломоном… с Чингисханом… С Иосифом Сталиным… с Махатмой Ганди…

Что такое Истина?.. Что такое Правда?… Можно ли жить без Истины и Правды?..

 

И тут тысячелетний Мудрец, уже засыпая от старости, уже упадая в сладкую пропасть послеобеденного сна, прошептал:

— В каждой стране, в каждом народе должен быть хоть один Человек, говорящий Правду…

Иначе народ и страна заблудятся и погибнут… как корабль без маяка…

Но! не более Одного… ха-ха…

 

И великий Суфий засмеялся, закрывая сонные орлиные глаза…

 

Тогда я почти закричал:

— О, тысячелетний Мудрец! А кто? Кто этот Человек?!..

В моём родном нынешнем Таджикистане?..

Журналист Сайефи Мизроб?..

Мулло Турачон-зода?..

Или сам Президент Эмомали Рахмон?..

Или весь Таджикский народ?..

Ибо Правда – это земля, а земля принадлежит всем…

 

Но великий, тысячелетний, бессмертный Мудрец уже спал, и храп его заглушал святой бушующий грохот моей родной реки Варзоб-дарьи…

 

О, Всевышний!..

Да будет с Ходжой Насреддином Твоя Милость…

И со всеми нами…

 

А Мудрость всегда спит, когда бушует Река Жизни…

 

Айххххх…

 

Но реки таджикские нежные безвинные беззащитные полонены забиты смертным мусором… задыхаются… умирают они…

Как человек, в горле которого кости непроходимые…

 

Тогда Ходжа открыл глаза и сказал…

 

 

 

МУСОР

 

…И Ходжа Насреддин сказал:

— В Древнем Китае при династии Шан в XVII веке до н. э. человек, бросающий мусор на дорогу, карался отрубанием обеих рук…

О Аллах!..

 

Ходжа сказал:

— Я брожу по родному Таджикистану, по стране хрустальных беззащитных невинных, как дитя в люльке-гахваре, рек…

И вот человек бросает мусор в реку, как в колыбель-люльку младенца, и уходит, и никто не наказывает его…

Что может сказать младенец?..

 

О, брат мой! иль не знаешь? не видишь, что белопенная алмазнопылящая река – твоя седая вечная мать кормилица поилица…

Вода белоснежная – грудное молоко новорожденного – и ты, слепец, хочешь замутить его и убить младенца?..

 

И вот ты бросаешь мусор камни бутыли в седую мать-реку свою?

Что может ответить она?..

Только плеснёт белоснежной беззащитной алмазной волной как слезой…

 

Река — младенец в люльке…

Река — седая мать…

Кто защитит вас?..

 

О мой таджик, мой брат!..

Слепец, твои дети уже не увидят реку…

Уже не испьют воды алмазной и целебной…

Мальчики чада твои рассыплются по миру, как четки в руках пьяницы, а таких много нынче…

 

…Ах мальчики-бродяги…

 

 

МАЛЬЧИК, НЕ УПАДИ…

 

…Ах мальчики-бродяги…

 

…Вот кишлачный мальчик – тончайшая родниковая кружевная душа — сидит на крыше глиняной кибитки-мазанки на вершине горы Лолачи и, болтая пыльными абрикосовыми ногами-сосульками хрупкими, глядит на окрестные горы необъятные, где парят орлы-ягнятники…

Что видел ты, кроме этих садов щемящих, и осыпчивых дувалов, и младых молочных телят, и орлов…

Ах, недостижимые непостижимые дальнозоркие птицы птицы…

Ах! – мальчик вздыхает… ему никогда не быть птицей… и даже высокогороной козой…

 

… Ах! Аллаху Акбар! Аллах, как вселенная велик, а человек, как земля, мал…

 

…И вот уже этот полуголодный птичий козий родниковый мальчик, болтая ногами цепкими, сидит на краю крыши московского вавилонского строящегося небоскрёба…

О чём думает этот кишлачный мальчик, сидящий на несметной смертельной высоте?

Что пережил он? Что потерял?..

Что рыдал в чужих сиротских ночах, вспоминая далёкие горы, и орлов парящих, и коз летающих, и родники хладноалмазные хладнохрустальные…

Кто опишет паренье паденье крушенье детской хрустальной души?..

Где эти разбитые алмазы и хрустали?..

Кто подобрал их?..

Зачем это, Господь мой?..

 

Что привело этого худенького невнятного телячьего мальчика в Москву-Вавилонию?..

Голод привёл его на крышу сатанинского несметного небоскрёба с крыши глиняной кибитки?..

Вспомним, что Пророк говорил, что в Последние Времена люди будут состязаться в строительстве высоких домов…

И вот состязаются в возведении высоких домов и в разрушении чистых душ…

 

А мальчик пришел сюда, чтобы ценой своей хрупкой жизни добыть хлеб для своих многочисленных братьев и сестёр…

Много таких мальчиков нынче бродит по миру…

 

…Тысячелетний пыльный мудрец Ходжа Насреддин сказал тихо, чтобы не услышали палачи его:

— Доколе таджики будут кочевать по миру, по Нью-Йорку, по Парижу, по Лондону, по Пекину, по Москве в поисках таджикской лепёшки?

Иль на Родине нет для них этой бедной лепёшки?..

Иль только коровьи лепёшки остались для них – и те берут на кизяки в кишлаках нищих?..

И что же будут они есть кизяки эти горькие?..

Иль таджиков стало больше, чем хлебных и коровьих лепёшек?..

Иль таджики, как мудрые властные иудеи, стали бродить по миру в поисках утраченного Бога?..

Как говорили древние раввины: не знаю… не знаю… не знаю…

 

…А мальчик на краю крыши небоскрёба болтает, играет весёлыми ногами, вспоминая родных орлов и коз…

Он же ещё дитя, а дитя не чует смерти и лжи жизни…

Вспомним Спасителя: «Кто не умалится до дитя – не войдёт в Царствие Небесное»…

Этот мальчик – войдёт…

 

…Мальчик, не упади…

 

…И еще Ходжа сказал:

 

ПИАНИЦЫ

 

…Ходжа Насреддин сказал, увидев пианиц многих в святых таджикских ущельях:

— Вместо того, чтобы пьянеть от красоты природы и от любви к друг другу – пианицы пьянеют, дуреют от шайтанского вина и водки и крушат природу…

 

Тленные человеки – гости вечной природы…

И что же пианый гость убивает, крушит трезвого Хозяина?..

 

Природа и любовь – Святое Вечное Вино Аллаха Святая Вода Аллаха

Водка – вино шайтана… вода шайтана…

 

Общаясь с природой и любовью – ты общаешься с Аллахом

Общаясь с водкой – ты общаешься с шайтаном…

Шайтан глядит сверкает полыхает из глаз пианиц… как в ночи глаза шакалов…

Как бритва у горла…

 

Пианица ты не устал от шайтана…

 

Еще Ходжа Насреддин сказал:

— Хорошо, что пианицам нельзя пить за рулём…

 

Ходжа улыбнулся и добавил:

— Если это, конечно, не Руль Государства…

Здесь всё можно…

 

…И еще…

 

 

АРБА

 

…И еще проезжая на своём пыльном мудром осле по Таджикистану, тысячелетний странник мудрец Ходжа Насреддин обронил, осторожно озираясь:

— В Таджикистане быстро текут только горные реки… и машина президента… и слёзы несчастных…

Всё остальное движется со скоростью средневековой арбы…

Но я люблю арбу…

Мой осёл – моя арба…

 

Историю человечества можно познать только странствуя на осле иль на двух ногах…

Вдыхая сладкую земную пыль…

И печальный запах сгоревших от лжи блуда и жажды богатства Империй и Цивилизаций…

 

НАРОД-ДИТЯ

 

…И ещё Ходжа Насреддин сказал:

— Почти в каждом таджикском доме – множество детей…

Древо деторожденья святое – любимое древо таджиков…

И потому всякий таджик до смерти окружен детьми, внуками, и потому, общаясь с чадами чистыми, агнцами доверчивыми, человек становится, остаётся сам, как чадо чистое, доброе…

И потому народ таджиков, погруженный в вечное детство – чист и светел, как дитя…

 

Народ – дитя…

А дитя легко обмануть и обидеть…

 

Человек, живущий у родника, всегда пьёт чистую воду…

 

Русь – дитя Христа…

Таджикистан – дитя Пророка Мухаммада…

 

Два этих Агнца-Близнеца стоят на бешеном волчьем историческом Ветру…

Братья… Обнимитесь…

 

…Бесы-властители всё отняли уворовали у нас… мы стали нищими…

Но Бога они не могут отнять…

Бог с нами…

А не с ворами…

 

БОГАЧ И БЕДНЯК

 

…И еще Ходжа Насреддин сказал:

— Шея бедняка – седло для богача…

И оба в ад бредут…

Один – из-за трусости

Другой – из-за алчности…

 

Нынешний мир – это крикливый равнодушный ручей богачей и немой океан бедняков…

И куда бредёт мир этот?..

Не в ад ли к шайтану?..

Из-за трусости…

Из-за алчности…

 

…И еще мудрец сказал:

— Нынешний XXI век и весь мир принадлежат мировым банкам… алчным богачам…

Они забыли о Священных Книгах… о Скрижалях Бога…

Богачи как всегда договорятся с богачами, а бедняки с помощью богачей как всегда поубивают друг друга в нищете своей кромешной…

Но будет война, в которой сгорят и богачи, и бедняки…

И богачи будут более страдать, ибо увидят, как горит богатство их, а бедняки – увидят только, как горит бедная плоть их…

 

— Ходжа, ты много странствовал по миру от народа к народу…

Какая дорога – самая длинная и тяжкая?..

 

Сказал:

— Самая длинная и тяжкая дорога – дорога от алмазных дворцов богачей – до кибиток глиняных бедняков…

На этой необъятной дороге заблудится и сгниёт человечество…

По этой дороге любит бродить шайтан… это его любимая дорога…

Айхххйе…

Если Всевышний не спасёт нас… и не убавит не сократит эту шайтанскую дорогу…

 

…Но мы бредём по блаженным Фанским горам, где нет дворцов, а есть одни каменные нищие кибитки, где улыбчивые чабаны-мудрецы поят нас козьим целебным молоком Авиценны и самаркандской масляной лепёшкой великого Амира Тимура…

 

…И я гляжу на легендарного вечного мудреца, который устал от бессмертия и мечтает умереть, но Аллах не даёт ему смерти…

И он устал от тысячелетних дорог и гибели многих народов и империй…

И вот бредёт по фанской дороге, и глаза его закрыты, и он спит на ходу…

И мне чудится, что он спит уже тысячу лет и видит древние сны человечества, а люди творят легенды о нём…

 

И я вспоминаю две притчи, два мифа о Ходже Насреддине…

 

 

МИФ ОБ ОСЛЕ И ЯЗЫКЕ ХОДЖИ НАСРЕДДИНА

 

 

Эти две притчи я услышал в маленькой весенней ветреной

курчавой чайхане в Варзобском ущелье… у поворота к Такобу…

бедная чайхана…бедная еда… бедные притчи… а на душе блаженно…

Не помню только: кто рассказал мне эти притчи?..

Или я сам рассказал их кому-то?..

Стар я стал… ничего не помню…

Только Всевышнего Аллаха помню, как мать и отца…

 

 

Младой переспелый Ходжа Насреддин родился и жил в ветхом таджикском варзобском кишлаке Хушьери.

Был XXI век – век денег, век кучки олигархов богачей и необъятных нищих народов.

И Насреддин был нищим и средь нищих

И не было у него даже лишней лепёшки…

 

И пришло сладкое время первого соитья…

И где взять калым-выкуп, чтобы сыграть туй-свадьбу?

И где взять такую нищую невесту, которая пошла бы к тебе за лепёшку…

А младое крутое тело а стреловидный зебб-фаллос тучный богатый вопиют и требуют…

 

А Насреддин улыбался и говорил:

— Мой великий зебб – вот несметный калым мой…

И вот всё богатство моё – в необъятном фаллосе зеббе-карагаче моем, которому завидуют даже весенние ослы…

 

И вот в родном кишлаке Насреддина стали называть «зеббообильным ослом».

Слух о великом зеббе Насреддина пошел как землетрясенье по всей Вселенной и достиг далёких потомков…

 

Потом прошли века и стали слепцы-потомки говорить: «Великий мудрец и острослов Ходжа Насреддин ехал на своём любимом осле…»

Потомки не знали, что современники великого мудреца называли «ослом» зебб-фаллос Ходжи…

 

И когда говорили: «Ходжа Насреддин на осле кочует по векам, языкам и народам…» — это означало, что Ходжа бродит с зеббом своим, как с ослом… а денег даже на осла у него никогда не было… а был лишь ослиный зебб…

 

И когда говорили об остром длинном «языке» Ходжи – то подразумевали зебб его…

 

Вот так печальная скучная жизнь становится вечным веселым Мифом!..

Так великий зебб великого мудреца стал вечным ослом… а потом и длинным острым языком…

 

Вот так творится История

И великий Миф о мудром осле и длинном языке легендарного мудреца-острослова…

 

…И я вспоминаю вторую притчу…

ЛЮБОВЬ ХОДЖИ НАСРЕДДИНА В XXI ВЕКЕ

 

Но древние мудрецы говорят, бездонно улыбаясь лукаво, что нищий Ходжа Насреддин младой, не имея денег на калым, пошел в неистовой горячечной любовной лихорадке к ослам – и те приняли его, как своего, и приютили опустошили исчерпали ослиный зебб его

Ослиный плод к ослиной жизни приведёт…

 

А потом ослоплодный, веселый, курчавый, младой Насреддин пошёл к баранам, овцам, козам – и те приняли его в стада курчавые шелковистые свои и услаждали, как барана и козла…

А потом Насреддин шел к высокогорным орлам и грифам – и те, в пуху летящем сладком ублажали его, нежно царапая блаженными когтями…

И древние мудрецы говорят, что иногда, в кипучем соитье забываясь, сливаясь с грифами и орлами, Насреддин радостно летал над горами… ведь древние суфии говорят, что любовь – это паренье…

 

А где же жены твои, великий мудрец и острослов многих народов и языков, о великий бессмертный Ходжа?

А где же Святая Любовь между мужем и женой?..

 

Ах, ХХI век – век денег, век влюбленных ослов, баранов, коз, грифов, орлов…

Но не человеков!

Ах, ХХI век – век денег! Где твоя Любовь?..

 

И великий мудрец и знаток любви Ходжа Насреддин улыбался, а потом опечалился, и опустил несметную необъятную библиотеку-голову, полную великих мудростей и дивных историй…

И закрыл печальные очи, потому что в них были слёзы…

 

Ах, Аллах, кому в Век денег нужны мудрость и поэзия? и любовь?..

Только ослам, баранам, овцам, козам, грифам да орлам… да?..

 

Тогда бессмертный Ходжа Насреддин решил уйти с земли… решил умереть… в ХХI веке денег…

 

Когда хоронили Его – не пришел к Его савану ни один человек…

Кому нужны любовь, мудрость и поэзия в век денег?..

 

Но необъятные стада печальных ослов, баранов, овец, коз стеклись, сошлись к савану Его…

И несметные похоронные стаи грифов и орлов молча парили летели над одиноким Саваном Его…

Хотя грифы и орлы не любят сходиться в стаи…

 

Пока длится безбожный Век денег, великий мудрец и жрец чистой бескорыстной любви не появится на земных дорогах…

 

А что’ без Него земные дороги?..

 

…Но мы бредём с вечным мудрецом по Фанским горам…

А тот, кто беседует с вечным – сам становится вечным…

ПРОРОК, ЦАРЬ И РАБ

 

…И еще мудрец сказал:

— Все люди на земле равны…

Во всяком человеке дремлет таится Пророк Царь и раб… И Бог…

 

Но под всенеобъятным песком суеты дремлют сокровенные колодези

Но под песком шумящим земной суеты сатанинской редко кто чует вспоминает что он – Пророк… что он – Царь…

Но всякий вспоминает знает согбенно чует, что он – раб…

Увы… увы… увы…

 

Но никто не помнит, что он – Бог…

 

…Мы бредём по Фанским горам с тысячелетним мудрецом…

Он говорит куда-то вдаль… почти кричит…

Запись опубликована в рубрике Тексты с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

47 − = thirty nine