…Самыми истинными словами, когда-либо
произнесёнными поэтом, были слова Лябида:
«Поистине, всё тленно в этом мире, кроме Бога…»
Хадисы Пророка
…Смерть – Хозяйка ада – стоит у Врат Рая…
Но нет Ей входа…
Дервиш Ходжа Зульфикар
…Моему Брату Олжасу Сулейменову, который
скачет в Вечность на четырёх Конях – на Коне Поэзии,
на Коне Науки, на Коне Политики и на Коне Любви…
Душанбе-Москва – 2011 г.
ДРЕВЛЯЯ ИВА НА БРЕГУ ВЕЧНОХРУСТАЛЬНОЙ
ВЕЧНОАЛМАЗНОЙ РЕКИ СИЁМЫ
…Я сижу на брегу вечноалмазной весенней вечнопианой вечнопохмельной реки Сиёмы под древлей ивой ивой ивой сонношелестящей
И от реки бредёт кочует вечный целебный ветерок-насим
И трогает качает ивовые спадающие шепчущие ветви-водопады изумрудные
И ветви шепчут лепечут нежно забвенно у лица моего древнего забвенного
И майский сон навевают и трогают ласкают лицо моё блаженное
Как некогда матушка ласкала шептала лелеяла берегла меня в кишлачной зыбке-гахваре колыбели зыбке лепетной
И вот ветви ивовые блаженно ласкают меня лелеют
Как гибкие тонкостные певучие персты давно усопшей матушки моей уже небесной
Ах речной ветерок веет
И шепчутся и колеблются и ласкают гладят меня изумрудные щекочущие ветви ветви ветви…
О Господь!
О человече… о если тебя уж не ласкают не лелеют человеки
То у святой вечной матери-реки вечно алмазной Сиёмы богоблаженной
Пусть обласкают усыпят тебя блаженно в речном вешнем ветре ивовые трепетные ветви ветви ветви…
Так любовь человеков переливается в любовь деревьев…
…Но я бреду в Фанские горы…
БЛАЖЕННАЯ СТАРОСТЬ
…Сижу старый беззубый в заброшенном нагорном саду на нескошенной траве младой ярой под древним шахским тутовником-шелковицей
Тутовник весь обрезан для тутовых червей-шелкопрядов а всё же плодоносит
Ветви его обрезанные исполнены душистых терпких шелковистых ягод ягод ягод
Ягоды похожи на шелковичных червей и вот черви поедают червивообразные ягоды… так подобное пожирает подобное… так злые человеки пожирают злых…
Птицы – индийские скворцы-майна клюют едят бархатистые медовые ягоды
Иногда они роняют ягоды в траву и я благодарно подбираю их
Иногда вешний майский горный ветер пахнущий диким горным укропом и чесноком и акацией и персидской сиренью набегает на тутовник – и переспелые текучие нежномедовые ягоды летят в руки мои
Ветер вешний – кормилец мой
Птицы – кормилицы мои…
А где возлюбленные мои человеки…
Нет их в заброшенном саду моём в заброшенной блаженной одинокой жизни моей…
Вот она одинокая старость когда только Бог беседует с тобой… и птицы… и тутовник древний… и бархатистые ягоды… и весенний ветер…
А разве мало этого?..
Ах древняя балхская шелковица кормилица моя
Ах вот оно – Древо Жизни моей… и Древо смерти…
О Господь мой!
Какая сладость в этом духмяном мятном блаженном ветре… в этих узорчатых ковровых птицах… в этих опадающих медовых крупитчатых ягодах…
О Господь какая неупиваемая благость
Иль тут уже веет неземной вечный Ветер Рая…
В небеса меня ещё живого унося усыпляя ублажая забирая
…Но я бреду в Фанские горы… чтобы умереть и почуять вечный Ветер Рая… хотя бы издали… из ограды ада…
Поэты-грешники бредут в пустыни ада, лелея, воспевая в душе сады рая…
Истинно сказано, что самые райские песни поются в аду…
…Но я бреду в Фанские священные райские горы…
ИСХОД
Я пришёл в Фанские горы, чтобы умереть.
Врачи сказали что жить мне осталось несколько дней…
Я устал жить…
Я устал умирать…
Смерть погнала меня в горы…
Смерть – пастух неотвязный мой…
…И вот я бреду по весенним плывущим талым лазоревым весёлым фанским горам, по травам, родникам, камням, скалам, арчам, отарам и прощаюсь с ними…
Господь лепил меня из этой весенней всхлипывающей первобытной фанской текучей глины…
И я хочу вернуться в неё…
Глина алчет вернуться в глину…
Кто помешает ей?..
Уж уже не я…
Я останавливаюсь у травяного родника – и пью воду древлюю, а босые ноги опускаю в донную щекочущую глину… глину опускаю в глину…
Радостно мне…
Первобытной радостью наполняются худые ноги мои – уже готовые ступить на неземную дорогу…
О Господь мой!..
Уже снежные загробные трупоеды-грифы-кумаи бродят надо мной…
Всё ниже и ниже…
Уже смакуют они тело зороастрийское моё… слюна хищная каплет на меня тонким небесным дождём…
О Господь мой…
Но!..
Но птица бессмертной моей Души изойдёт из тленного тела
И взойдёт над Фанскими горами, над снежной вершиной Чимтарга, над бедными низким утлыми грифами, капающими загробной слюной на меня…
Ах, как жаль, что я не увижу исход восход этой лучистой осиянной Птицы…
Ах, Господь, что ж эта Птица летит лишь над усопшими, а не над живыми…
О Боже…
И вот я всё еще бреду босой глиняноногий по горам Фанским…
И вижу древний родник…
ДРЕВНИЙ РОДНИК
…Родник древний бьёт струится выходит из-под древней скалы…
Библейская тишина…
Чудится что вот вот недавно рядом тут дышали брели отдыхали на лунных валунах Патриархи Цари и Сам Спаситель на белой ослице и пророк Мухаммад на верблюдице Косве
И пили из родника и вода ещё колеблется от Перстов Их и Уст Их
Ах сладка вода после Патриархов Царей и Пророков
Тёмные священные рыбы вьются в водах алмазноцелительных, и я кормлю их лепешкой, и палыми урюками, и тутовыми ягодами…
Плещутся рыбы радостно… вьются… машут мне хвостами любовными…
Древность древляя забирает завораживает меня…
Но Пророк говорит: «…Люди праведности и чести будут последовательно покидать эту землю до тех пор, пока на ней не останется безликий и бесполезный люд – столь же бесполезный, сколь бесполезны шелуха ячменных зерен иль прогнившие финики, — и они будут абсолютно безразличны Аллаху…»
И вот пришли времена капитализма, времена лютой торговли, когда стали продавать даже детей и жен…
И у родника явился двуногий хозяин и он сошелся с шайтаном и возлюбил деньги – бумажки с ликами разных шайтанов
Только на деньгах, если долго глядеть, можно увидеть лик шайтана… портрет шайтана…
Но бедняк не может долго глядеть на деньги — у него нет их, а богач – может…
И потому богачи знают лик шайтана и шепчутся с ним, перебирая деньги…
И вот у родника грохочет шайтанская музыка африканских барабанов и американских гитар – музыка ада выбралась на землю на американской земле и вот победоносно бродит по миру соблазняя райские души человеков…
От этой музыки засыпают увядают оглушенные насмерть рыбы в роднике…
Нагие вавилонские пианицы-девы и мужи-пианицы совокупляются от пианства и похоти на берегу родника и омываются в заповедных водах…
Жарят мясо в казанах прямо у родника…
Омывают в святой воде сальные руки и губы… и орудья соитья…
Машины подъезжают прямо к воде и запах гари уморяет хрусталь вод алмазных убивая рыб стрекоз муравьёв птиц сокровенных и пауков в их кружевах жемчужных…
О Господь Небесный!..
Ты видишь – тысячелетний родник погибает от варваров пианых как младенец в гахваре-люльке от мозолистых пальцев палача…
Родник тысячи лет бил струился из под святой скалы, и вот он уходит под камень, как чуткий зверь, которого вспугнули охотники…
Тысячи лет жил родник и поил питал исцелял человеков зверей птиц стрекоз пауков
И поил корни трав цветов и дерев
И вот он умирает… как умирали Пророки среди язычников слепцов…
О Боже! Я гляжу на родник усыхающий увядающий…
О Боже! не моя ль это бессмертная душа объятая смертной пьяной суетой…
Но я бреду от родника…
В гортани моей – хрустальная вода…
Ноги мои в святой родоначальной глине…
Окрест меня Фанские горы…
Зовут меня раствориться затеряться в первобытности, когда Творец ещё не лепил человеков…
Тысячи козьих сладких талых тропинок ведут в пропасти небытия…
Айхххйа!..
Грифы-кумаи плывут надо мной…
Но тут я вижу стрекозу…
СТРЕКОЗА
…Стрекоза трепещет недвижно над древним святым курчавым родником…
Что с ней?..
Я подхожу к роднику и вижу, что стрекоза попала в паутину, и паук сладострастно ждёт, когда она оттрепещет, и он обоймёт, опустошит её, как соблазнитель девственницу…
Картина эта с детства завораживала, мучила меня, как хищный смысл жизни, где один пиет другого и живёт, питаясь чужой жизнью и смертью…
Я беру воду ледяную и лью на паутину, и рву, разрываю её…
Тогда стрекоза бешено отлетает, спасённая от смертельных кружев-паутин…
День прошел не зря. Я спас трепетливую…
Всю жизнь я дружу со стрекозами… и они ищут меня, и льнут ко мне…
Трепет крыл их меня околдовывает, отуманивает, ублажает, успокаивает…
Как стихи Хафиза иль Саади…
Но паук остался голодным, обделённым…
О Боже!.. жаль и его…
Господь! Творец!.. что творишь Ты?..
Где истина в мирозданье Твоём?..
Я — Стрекоза Твоя…
Я — паук Твой…
Я — человек Твой…
…Я бреду по Фанским горам… долго…
Уже весна стала летом…
Ейхххйе…
СМЕРТЬ
Ейхххйе…
…Я пришёл в Фанские горы чтобы умереть остаться навсегда раствориться в водопадах жемчужносеребряных…
Ах водопады!
Этим летом душным пчелиным я пришёл в Фанские горы и брожу любуюсь водопадами несметными серебрянокосматыми
Вот водопад Ишак-Кельды… тремя шелковыми серебряными рассыпчатыми извилистыми потоками обрывается он с несметной вершины по чистым каменным гранитным ложам нежным…
Я снимаю с себя все мои одежды и бреду под ледяные россыпи летящие колючие
Я нагой
Я хочу умереть замёрзнуть в этом водопаде а не биться как жемчужная форель в струях алмазных пылящих серебром текучим
Устал я жить
Устал я быть бьющейся форелью в волнах водопада в волнах здешнего бытия…
Хочу уйти сладко в Сады Вечные небытья…
И вот водопад Ишак-Кельды с высот бросается на меня…
Айххххйа… Я вспоминаю рассказы горных чабанов об этом водопаде…
…Осёл с горы залюбовался красотой водопада и рухнул в воды его
Потом козы которые никогда не падают с гор – залюбовались водопадом и завороженные красотой жемчужных струй – упали скользнули в воды невозвратно…
Потом горные козлы-нахчиры от красоты водопада упали сорвались радостно в воды смертельные кружевные ледяные
Потом орлы от красоты стали в небесах зорко и обречённо забыв о крыльях пали с небес в воды ледяные и крылья маслянистые безвольно разбухли в водах и не возмогли взлететь…
Потом многие человеки чабаны высокогорные залюбовались водопадом и блаженно пали в волны его и не стали выбираться
И даже псы волкодавы высокогорные пали в водопады и сладко мокро лаяли прощально… и издыхая утопая лакали водопады…
Чабаны древлие говорят что Сам Творец загляделся в алмазы водопада самоубийц и едва не сошел с небес от красоты текучих вод вод вод…
Вот она – гибельность сладчайшая Красоты земной…
Аллаху Акбар… Аллах велик…
Но и Он любит водопады…
Но я старый… но мне не подняться на вершину водопада и не пасть в воды его…
Но я нагой стою у подножья сыпучего жемчужного алмазного водопада и дышу напоследок хрустальной свежестью летучей кружевной его…
Так долго я думал о смерти в долгой жизни моей…
И вот она – смерть моя…
Вот она сыпучая летучая могила моя… саван мой кружевной ледяной… летящий…
Смерть где же твоя тайна?..
Ах захлебнуться задохнуться в водопаде насмерть! Ах осыпаться ледяными алмазами…
Вот и вся тайна… а я всю жизнь боялся… опасался…
Но тут пришли весенние тучи и ливень пал на горы Фанские и на мою наготу, трепетно готовую к смерти
И ливень пал на водопад мой
Ах Господь какая свежесть первобытная!
Ах водопад в ливне ах жемчужный водопад в тумане ливня
Ах дождь в дожде ах водопады – это вечный дождь а а ливень – краткий водопад небесный…
Ах и реки горные – это же водопады лежащие бегущие
Ах водопады – это реки вертикальные а реки – водопады горизонтальные…
Ах ливень тёплый духмяный – он несёт запахи дикого чеснока и аниса и папоротника и ферулы сиреневой медовой и приторного боярышника вымокшего
Уже и водопад пахнет травами чадящими и я нагой стою под водопадом и под ливнем и весь пропитан запахами трав и дерев и камней и форелей и змей эф многоядных
О Господь как же мне умереть умирать когда такие льются мёды и запахи
А древние мудрецы садовники целители человеков коров овец змей и деревьев вешних талых говорят что весенний ливень травяной уносит смывает в реку насмерть прибрежные кишлаки и уносит исцеляет смертельные болезни из человека, если встать нагим под травяные духмяные струи
А я стою под медовым ливнем и под ледяным водопадом и не хочу чтобы смерть ушла утекла
А я хочу быть прибрежным кишлаком который унесла потопила навек глиняная река река река…
Хотел я уснуть замёрзнуть навек в ледяном водопаде, но вот тёплый ливень обогрел спас меня и вернул к дыханью…
Ах Господь а я хотел умереть и пришёл в Фанские горы
Ах Господь а что есмь смерть? куда она уносит человека? в Вечность?
А разве эти Фанские горы – не вечность? И эти травы, водопады и медовые ферулии – не вечность?
И в голове моей – только эти горы и водопады и не осталось воспоминаний о прошедших днях и человеках…
Если я умру – стану этими горами и водопадами и травами и птицами – я исшел сотворился замесился из них и вот возвращаюсь
Я был вечностью и стану вечностью
И зачем было дыханье о Господь мой?
И бездонная Твоя Тайна а я лишь вопрошаю слепец… и устал вопрошать…
А Дорога мудрости божьей начинается когда кончаются все земные сладкие тропы?..
И все земные тропы в пыли во прахе, а Дорога божьей мудрости чиста девственна?
И живые не вступают на неё, а только мёртвые
А разве нельзя встретить вечную мудрость на земных тропах?
Ведь Пророки бродили по земле среди нас и несли Вечное Божье Слово а Спаситель Сам был Бог и тленные человеки знали Его и трогали Его живыми руками ликующими…
О Господь чт’о есть смерть и владенья её?
Человек вышел из смерти – и уходит в неё…
Значит, смерть – вечная родина человека… и он навек возвращается на родину…
Вот я сейчас тихо брошусь в пропасть иль в реку горную бешенопенную и перейду в страну усопших, которая давно манит и волнует меня
Тайна загробья давно меня влечет сладко
О Боже встречу я там матерь мою по которой истомился как в детстве и вот в старости тоскую по ней как в детстве… томлюсь от тоски
Ведь мудрецы говорят что матери не умирают а переселяются в рай заживо
И рай – это страна улыбчивых матерей… а не цветущих деревьев…
О Господь я хочу в страну матерей, простирающих к чадам своим руки щедрые ласкающие…
Но Господь ведёт нас в страну усопших, а не мы падаем туда довременно нарушая волю Его…
И вот я стою у всех пропастей и падаю лечу во все пропасти и моя белая рубаха бьётся и рвётся как тело моё рвётся о камни острые…
И что я приду в страну усопших, к матери моей, избитый камнями гранатовыми от моей крови?
И что матерь моя будет рыдать от ран этих сыновьих?..
Да что же мы рыдаем когда покидаем мир этот?
Да что же рыдаем мы на всех похоронах и прощаньях?
Что же земные наши кладбища залиты слезами?
Когда блаженная страна усопших так ждёт нас! и так желанна! и матери ждут чаят нас, а что выше любви материнской и материнского ожиданья упованья?
И ты не хочешь пойти на вечное свиданье с матерью твоей? не торопишься, а спотыкаешься, маешься о сладкий бренный мир земной?
О Господь мой, и я стар, и болен, и пришёл умереть в Фанские горы и вернуться к Тебе, и к матери моей, что заждалась в садах райских…
И многие родные други усопшие убиенные сладчайшие земные мои ждут меня там, и заждались
И что же я, как в молодости слепой, бегу к земным хмельным застольям, а к небесным встречам вечным медлю
И разве все пропасти и все тропы и все застолья не ведут в страну умерших вечную…
Ах Господь мой заблудился я в родных Фанских горах и медлю стать горами, камнями, водами, деревьями (моей любимой альпийской арчой), травами, рыбами, змеями, цикадами…
Ах, Господь, что же опять я медлю…
Ах, тут я слышу блеянье стада и стадо пахучее курчавое тугое входит под струи водопада
И волкодавы лакают воды хрустали водопада и радостно мокро лают и машут мне приветливо обрубленными ушами и хвостами призывая меня дышать и жить…
Ах, Господь, волкодавы лают в водопадах и манят меня даже обрубленными хвостами и ушами любят меня… улыбаются мне бугристыми мордами-ликами…
И оставляют меня жить на земле…
Жаль мне покидать морды блаженные любящие эти лики…
Ах старость – это волкодав с обрубленными ушами и хвостом – а лает радостно в водопаде и улыбается немо божественно…
О Господь мой!
И это старость моя радуется улыбается у водопада земного…
И стадо окружает меня… дышит в меня…
Ах Родина моя, где даже волкодавы улыбаются мне…
Что ж я забыл Тебя…
И вот стою средь стада…
Айййх!..
СТАДО
Айййх!..
Ах стадо тесное курчавое пахучее окружает меня у водопада
Томительное…
Лижет руки мои стадо… лижут ладони мои бараны и глядят отчими ласковыми янтарными глазами текучими…
Ах Господь мой всю жизнь я страдал от одиночества и вот бараны стадные лижут одинокие ладони мои мокрые от водопада
Вся жизнь моя была как одинокая горная арча ель на одинокой вершине и только орлы парящие – друзья арчи одинокой
А тут бараны обступают меня теплом животным парным своим любовью своей немой… пахнет бараньим семенем более чем запахом весенних жгучих трав…
О Аллах… запах сей похож на дух человечьего семени…
О Боже… не из одних ли семян лепил возводил нас Творец Наш?..
О Творец наш – и человеков и баранов…
И человеки умирают от одной болезни и имя её – одиночество, а бараны мудры и бредут по земле в стаде и подпирают друг друга
И потому бараны не боятся смерти ибо знают что стадо родное блеющее – бессмертие их
А человеки страшатся смерти потому что ушли от стада своего
Ушли от человеков
И я одинок бреду в Фанских горах, и я одинок нем как эти горы, и водопады, и реки, и травы…
И страшусь смерти хотя уже алчу её…
Много яств я перевидел а этого еще сладострастно не вкушал
Много страстей пережил а этой страсти а этой блаженной последней судороги жизни ещё не знал…
И тогда я глажу баранов и волкодавов по внимающим мордам ликам их, и вдруг читаю им свои стихи, которые давно не читал человекам, забывшим о поэзии и мудрости…
…Когда рассыпаются звёзды –
В реках песок прибывает…
Когда палых звёзд множество –
Пустыни тогда насыпаются…
И потому верблюды – звездопады любят…
И я читаю баранам и волкодавам свои одинокие стихи и добавляю:
…И потому бараны и волкодавы – звездопады любят…
И стадо внимает мне… чует меня и благодарно лижет мне ладони…
Тут является чабан-локаец с широким каратагским ножом в руках
У него глаза камышового кота – желтые роящиеся быстрые
Он поёт:
— Дервиш хочешь барана? Любого бери…
Баран любит мой нож… Все бараны мечтают о моём сладком ноже…
Бараны любят смерть текучую кровь любят…
Баран любит когда кровь из него струится от сладкого ножа моего…
А меня зовут Дарий Бахрам-Гур Сасанид… я из царей…
А теперь цари стали пастухами…
Раньше я проливал кровь человеков – а теперь – кровь овец…
Таков замысел Аллаха… Таковы вращающиеся Колёса Четки Аллаха…
Я гляжу на чабана…
Какое-то спелое золотое безумие пляшет в его очах бездонных… сладость убиенья… сладость смерти что ли в очах пчелиных медовых его…
Дивной дикой красоты афганский козёл встав на две ноги пьёт из водопада…
В нём – смесь козла, снежного барса, быка, павлина и орла…
Творец явно перемешал перепутал в этом козле разных зверей и птиц…
Чабан немо улыбается и поёт:
— Хочешь этого козла? Из него самая душистая ханская шурпа-суп…
Нынче только правители и олигархи едят эту шурпу-«серку»…
Дервиш ты великий мудрец… Хаким!.. Табаррук!..
Таких на таджикской земле не рождалось шестьсот лет… после мавлоно Руми…
Ты идёшь по его следам…
Но через шестьсот лет все узнают о тебе…
Но Аллах знает о тебе…
И я узнал тебя…
Ты нищий, как и мой народ, и потому народ любит тебя, потому что только нищий поэт может сказать о нищем народе…
А чабан – мудрец, а все чабаны пастухи – мудрецы, ибо беседуют только с баранами, звёздами, реками, деревьями и Творцом их…
Ах, чабан, никогда я не смирюсь с тем, что этот красавец козёл закипит в казане, и мы будем хлебать сладостно тело его!.. красоту его будем поедать…
О Творец! никогда! никогда! никогда не постичь мне печальных бездонных, как кровь этого козла, Тайн Твоих…
О Всевышний прости мне муравьиные вопрошанья мои…
Ах Господь мой нет мне ответов в последнем одиночестве моём в Фанских горах у водопада Ишак-Кельды…
И нигде нет мне ответов Господь мой…
Или смерть – ответ Твой…
Но тут над Фанскими горами святыми целебными пошла потекла ночь с Плеядами её ночь нощь азиатская
Нощь Звёздный игольчатый дикобраз… куда мечешь падучие иглы звёзды твои…
Ночь может быть ты ответишь мне на вопрошанья мои…
НОЧЬ
…Ночь нощь…
Азиатская азьятская ночь нощь пахнет перезрелым семенем
Азиатские мужи мечут в лона жен
И встают кишат мириады лакомых возлюбленных чад
О Аллах! И всё для того чтобы родился Один Пророк…
А Он не рождается…
Ночь нощь всепахучая очарованная
Я бреду по вершине горы Лолачи…
Одинокие деревья жмутся друг к другу… как человеки в больших городах…
Я останавливаюсь у огромной балхской шелковицы… ем податливые тутовые ягоды похожие на сладких терпких мятных гусениц…
Цикады раздирающе кричат… всхлипывают ночные переспелые птицы породившие мириады млявых птенцов…
Млечный Путь дымчат бел мучнист жарок над моей головой…
Ночь нощь кто Отец Твой
И мой
Ночь нощь летняя перезрелая пахнет зрелым семенем… пахнет Отцом…
Если у каждого человека есть отец
То у человечества есть Отец
Бог…
И что же все вопрошанья печали мои упокоились от Отца Бога…
Я иду к Вечному Отцу
По Фанским горам…
С диких высоких гор – ближе к Творцу, чем с блаженных плодородных низких долин…
Айххйи!..
НОЧЬ В ФАНСКИХ ГОРАХ
Айхххйи!..
Стада идут пылят бредут как реки
А ночь стоит как горы
Стада идут а ночь стоит
Но вот ты выпил пиалу бухарского парчового дремучего падучего пурпурного вина
И вот уже стада стоят
А горы бродят…
Блаженные…
И ты блаженно стоишь со стадами
И бродишь с горами…
Осыпанный звездами… звездопадами…
ОСЫПАННЫЙ ЗВЕЗДАМИ…
Осыпанный звездами плеядами четками текучими летучими Аллаха горный кишлак
стоит томит хранит
Осыпанный звездами плеядами четками Аллаха горный осёл очарованно бредёт
Осыпанный звездами плеядами четками Аллаха горный орёл ягнятник всенеобъятно
всезорко грядёт летит
Осыпанный звездами плеядами четками текучими летучими Аллаха горный водопад
жемчужными волнами шелками шелестит манит
Осыпанный звездами плеядами четками Аллаха лунный тополь ворожит струит
от речного ветра сладостно дрожит бежит
Осыпанная звездами плеядами четками Аллаха жизнь моя
Когда мы с юной возлюбленной моей стояли на горе Кондара
И замирали не дышали осыпанные оглушенные очарованные звёздами звезд’ами
Где ты?..
Что ты?..
Куда ты?..
…Я бреду по Фанским горам…
ШЕПОТ БОГА
— Дервиш, что ты бродишь по земле, а ты ведь уже стар, а всё бродишь по русским блаженным заброшенным деревням, где коростель – птица беды – плачет, и где уже видели Спасителя Христа на белой ослице…
Бродишь ты и по таджикским козьим высокогорным кишлакам, где летает редкая райская птица – арчовый дубонос и где посвященные уже видели Пророка Мухаммада на рыжей верблюдице Косве…
Дервиш, что ты бродишь по земле? что ищешь?..
Сказал:
— Я ищу такое сокровенное место в деревнях иль в кишлаках дальных святых, где Господь заговорил бы со мной наедине…
Хочу с Господом моим остаться…
Хоть шепот Господа услышать бы в затаённых, заповедных далях – в деревнях иль кишлаках…
Хоть шепот…
Может быть, в святых Фанских горах я напоследок услышу шепот этот…
И я бреду по Фанским горам и чую…
Айххххххйа…
Шёпот?..
О Боже…
…Драгоценный текучий исполинский камень изумруд иль малахит иль горный расплескавшийся хрусталь – лежит передо мною…
Это озеро Искандер-куль…
…Господь! Иль озеро – лишь малый камень в необъятном вселенском алмазном летящем Перстне Твоём…
Ойййхо…
ОЗЕРО ИСКАНДЕР-КУЛЬ
…О Боже!..
Я замираю, задыхаюсь… упиваюсь древней сокровенной первозданной красотой…
…Озеро Искандер-куль лежит передо мной…
Озеро великого Александра Македонского изумрудным серебром лежит колеблется от вечного ветра передо мной, как младенец в люльке-гахваре жемчужных гор…
Говорят, что Великий полководец встал надолго у этого озера, пленённый его неземной красой…
Говорят, что озеро заворожило Его, и Он остановил кровоалчущих воинов своих и пенных коней своих…
Остановил гонные полчища свои, остановил войну, и долго задумчиво стоял у серебристых вечных вод…
И долго жег здесь костры…
И доселе в тайных пещерах тлеют угли тех кострищ…
Говорят, что в озере утонул любимый конь Александра Македонского – Буцефал, тоже околдованный гибельной красотою озера…
Тогда потрясённый Полководец, протрезвев от смерти коня, почуяв гибельность красоты, двинул свою армию на Индию…
Война выше Красоты…
Война сама – Высшая Красота…
Смерть в бою – Высшая Красота…
Только любовь к Богу – выше…
Но!.. но!.. но!..
Говорят, что летними полнолунными ночами Буцефал выходит из вод и в прибрежных кустах тяньшаньской рябины, благовонного тополя, арчи, облепихи – конь, как человек, тяжко протяжно рыдает…
Он рыдает не о своей внезапной гибели в ледяном серебре озера…
Он рыдает о своём Великом Хозяине… который остановил армию, который остановил войну, пленённый красотой озера… и стал забывать о том, что Он – Великий Воин…
Тогда Буцефал вошёл в лёд смертельных вод… чтобы Александр Македонский понял гибельность Красоты и разлюбил озеро…
И вот Буцефал рыдает о Великом Прошлом человечества, о великих царях…
Говорят, что озеро Искандер-куль – это слёзы Буцефала…
И эти слёзы не дают высохнуть озеру…
О Господь!
А, может, все моря, озёра, океаны – это слёзы Ушедших Усопших, рыдающих о своём Великом Прошлом…
О Боже!.. О Боже!.. О Боже…
И я хочу утонуть в Искандер-куле, чтобы, как Буцефал, воскресать в лунные летние ночи и сладостно протяжно рыдать с того света о земном Прошлом…
Да вода в древнем озере хладна, как лёд…
О Боже!.. я же пришел умереть…
И что же?..
И ухожу от озера…
…И опять я бреду по Фанским горам…
ГОРА САРЫ-ШАХ
…И я бреду у горы Сары-шах…
Устал я от красоты Искандер-куля…
И гляжу на снежную вершину Сары-шах…
От солнечных альпийских снегов слезятся глаза мои… но и наполняются хрустальным целительным очистительным светом…
О Боже!.. райское виденье что ли?..
Иль я уже умер и бреду по раю?..
Русоволосая снежновласая дева? жена? машет мне со снежной слепящей горы…
Чудится мне в девственных снегах русский домик… изба… под изумрудной арчою…
И садик из альпийских берёз… и тополей-туранг…
И куст персидской сирени склонился над бедной калиткой…
Запах сирени чудится мне – доходит до ноздрей моих…
А русоволосая дальная высокогорная машет мне рукой весёлой…
Тут молодой улыбчивый таджик-согдиец в белопенной бухарской чалме шейха обнимает осторожно бережно русоволосую – и вот уже они вместе машут мне руками, как крыльями…
Машут… а не манят…
Потому что когда усопшие манят – это к смерти а они машут о жизни…
О Боже…
Откуда тут русская изба… откуда тут русские берёзы… откуда тут русоволосая…
Но тут согдиец сонно снимает бухарскую обильную чалму… и как из кокона выбирают тянут шелковую нить – так он выбирает из чалмы бесконечный загробный саван…
Если бухарские шейхи умирали в дороге – чалма становилась им саваном…
