Тимур Зульфикаров. Возвращение Ходжи Насреддина.

И это был сторожевой охранный слепой свирепый амирский тюмень — отряд Главного Военачальника Мусы Рекмаля…

…Айя!.. Я знал!.. Мои чагатаи! мои барласы! мои нукеры! мои псы, которым я заплатил золотом и серебром за семь лет вперед, мои волки, мои шакалы нашли меня!..
И пришли приползли пронеслись по моим следам!…
Ягы качты!.. Ачча!.. Учча!.. Алла-яр!.. Уран!..

А ночь тянется…
А уходит туман!..
А выплывает Звездный Млечный Ковш…
А ночь стоит…
А ночь стоит у Звездного Ковша, как смоляная ледяная гробовая лошадь у овса…
Учч!.. Уффа!..

А!..

ЛЮБОВЬ

…Ааааа!.. Ханифа-Тюльпан!..

Ты гасишь задуваешь бухарский светильник и зажигаешь душистую рангунскую свечу… да…

…Ханифа-Тюльпан, откуда у тебя рангунская ароматная свеча?..

И дух душистых дальних смол обволакивает нас нас нас…
И ствол жемчужного пирамидального тополя-арара мерцает восходит за крышу как свеча…
— Насреддин-ака!.. Я буду плясать танцевать… Можно?..
Древний согдийский свадебный танец… И петь!.. Можно, Насреддин-ака?..

И она стоит в малиновой короткой согдийской рубахе с широкими круглыми парчовыми летучими рукавами…
И она стоит в узорчатых зеленых шароварах-изорах бархатных…
И она стоит в сапожках-ичигах из красной оленьей кожи…

…Насреддин-ака!.. можно?.. Ака, не поздно?..

…Священная Книга говорит: Требуйте многого от прекрасных ликом! Требуйте!..
И я требую!.. И я повелеваю!..

— Ханифа-Тюльпан!.. Пой! Пляши! Кружись!..
Ночь как смерть слепа долга темна!.. Жизнь как свеча коротка!..

…Тогда она поет!..
Тогда она кружится гнется вьется бьется!..
Тогда летят кружатся мчатся как колеса ханской колесницы парчовые вольные раздувшиеся рукава!..
Тогда летят летают бьются по кибитке тесной низкой крылья бабочки вспыхивают упадают умирают восстают и вновь вновь вновь летят!..
Бабочка!.. Луговая вешняя летящая трепещущая ты куда среди зимы куда куда?..
И летит и летает и витает по кибитке Ханифа-Тюльпан!..
И горит медоточит дурманит оглушает удушает и туманит сладкая бредовая медовая рангунская свеча!..
И льются бирюзовые согдийские живые спелые глаза глаза глаза!..

…Айя! Да что я вспоминаю вспоминаю вспоминаю только пыльный скотный бухарский тот базар?..
Да что я вспоминаю только пыльный тот базар?..
И продавец тяжелой хлесткой палкой бьет бьет бьет вешнего невинного налитого осла?..
И так жизнь моя прошла…

И где мудрость моя?..
И где любовь моя?..
И где ласточка лазоревая моя?..

…Ханифа-Тюльпан!..
Ты!..

И в ледяной кибитке горькой низкой утлой Ты витаешь Ты летаешь Бабочка Парчовая Павлинья луговая первая вешняя моя!..
Ты витаешь в ледяной ночи бабочка пыльцовая жемчужная невинная последняя моя моя моя…

— Насреддин-ака, по древнему согдийскому обычаю должна я рубаху малиновую скинуть снять сорвать с себя…
Она дышит высоко легко и летят павлиньи крылья-рукава…
И глаза лазоревые глядят текут молят…
— А я дева… А я невеста… А поздно?.. А нельзя?.. А можно, Насреддин-ака?..
— Ханифа-Тюльпан, бабочка летучая заблудшая в ледовый одичалый сад!.. Снимай!.. Крылья-рукава певучие летучие слагай!..
Но пусть горит свеча!.. Пусть горит свеча!..

И она снимает бросает рубаху… И у нее груди сметанные… И у нее груди сахарные… И у нее груди как фазаны алмазные…

…Ханифа, вынимай лебединые забытые одеяла простыни занданийские чистые нетронутые неизмятые неизведанные свадебные…
— Насреддин-ака, три жениха легли в землю а не в одеяла…
Быть мне девой-вдовой навек запоздалой…
Не носить младенца в руках влюбленных у грудей радостных источающих млекобогатых…

— Ханифа, бабочка среди зимы!.. Я не уйду в землю… Вынимай одеяла…

…И она из древнего обитого медью сундука вынимает простыни и одеяла… И вынимает… И шепчет что-то…

— Ханифа-Тюльпан, ты не заставишь меня расплетать твои косы?..
— Насреддин-ака, а они уже расплетены распущены развязаны и до пола¬ до пят волнятся струятся…
— Ханифа-Тюльпан, ты не заставишь меня снимать твои кольца?..
— Насреддин-ака, пустынны бедны вольны мои пальцы…
— Ханифа-Тюльпан, а соколы с кровавыми глазами бьют белых цапель?..
— Насреддин-ака, глядите свеча кончается кончается кончается…

…Тьма!..

А ночь не кончается!.. А ночь тянется!.. А ночь — бахча дынь светящихся перезрелых медами соками сахарами земляными исходящих…
Ай ночь!.. Ай нощь!..

— Ханифа-Тюльпан, где ты?.. Где? где? где?.. Иди!..
Сюда!..

И она пришла… И она легла…
И ночь нощь пошла!.. Пошла!.. Как стрела!..
Айя!..
Нощь нощь в гла¬зах в лазоревых согдийских маковых очах Ханифы!.. да…
Конь стоит?..
Нощь нощь в ноздрях в губах устах в зубах Ханифы!.. да…
Конь храпит?..
Нощь нощь в грудях в алмазных фазанах в снежных снежных холмах Ханифы!.. да…
Конь встает восстает на две ноги?..
Нощь нощь в нагих ногах в одичалых невинных тополиных стволах столпах Ханифы!.. да…
Конь дрожит!.. Конь течет! Конь бежит!.. Конь летит!.. О!..

Сон!.. Сон!.. сон! сон!.. Сон…
Ой!..
Ночь летит как от стрелы конь!..
Но!..

Но утро сизое туманное темное зыбкое еще не пришло…
Но ледовое утро не пришло…
Еще!.. Ночь!.. Сон…

— Насреддин-ака, от вас пахнет ледяной чистой рекой!..
— Да, я омылся в реке… Перед кишлаком перед родиной… Перед тобой!.. Ханифа-Тюльпан, а от тебя пахнет свежей снежной далекой горною арчой!..
— Я тоже хочу омыться в снегу… Жарко мне… Горячо… Я пить хочу… Я хочу снегом тело разбуженное омыть!..

Сон… сон…
Ночь… ночь…
Ханифа выходит в ночь…
Ай!.. Как хорошо!.. Как вольно!.. чисто!.. Как снега сияют серебристые… волнистые… пречистые…
Ханифа нага Ханифа ест снег.
Ханифа ест морозные сыпучие снега…
Ханифа омывается в сыпучих ледяных чистых сухих снегах снегах снегах…
Ханифа нага и лишь волны смоляных волос текут влачатся за ней по снегам…
Ханифа нага и лишь волны волос — вся одежда ея…

…Насреддин-ака! Насреддин-ака!..
Иль носить мне дитя на влюбленных руках?..
Иль носить кормить мне дитя?..
А?..

…А на том берегу костры горят чадят…
А на том берегу стоит сам Амир Тимур Гураган…
А рядом с ним стоит Главный Военачальник Муса Рекмаль…
Стоят… В ночь глядят…
И стоит на конях тысяча чагатаев готовых скакать убивать угнетать разрушать…

А Тимур поднимает бессонную тяжкую левую руку.
— Там кишлак Ходжа-Ильгар… Там… Расстрелять… Живоогненными стрелами расстрелять!..

…Уран!..
…Тимур, там дочь твоя?.. Айя?..

Уран! Расстрелять!..

И первые огненные стрелы летят уходят за реку во мрак на Ходжа-Ильгар на кишлак…

…А Ханифа-Тюльпан омывается в сухих переливчатых чистых снегах…

…А Насреддин-ака, а носить а кормить мне дитя во влюбленных руках!..
А Насреддин-ака! а ночь была темна а стала светла светла светла!..
А Насреддин-ааааа… кааааа… а!..

…А тут пришла прилетела стрела. И нашла… И горло певуче свежо тихо тронула нашла…

…А Насреддин-ака это от живоогненных стрел ночь жива светла…
И только что пело ликовало горло тело мое, а теперь стрела затронула пришла взяла… Нашла… Да!..
И за Любовью Смерть пришла… Быстро!..
И ночи одной нам не дала…
А Насреддин-ака, не носить мне дитя на влюбленных руках… А!..
И горит смолистая зыбкая стрела…
А теперь горю я…

…Как быстро волосы горят…
И вот уже не влачатся они по снегам, а поднимаясь свиваясь чадят горят…
Горячо!.. Горячо!.. Светло!..
И горит чадит бирюзовый сырой парчовый глаз и горит сметанное плечо… О!..
И была на снегу Ханифа, а теперь на снегу костер!..
И была на снегу Ханифа-Тюльпан, а теперь на снегу Ханифа-Костер!..
Все!..

О!..

ХОДЖА НАСРЕДДИН

…Сколько дней прошло?..
Сколько лет прошло?..
И по самаркандской снежной ледяной утренней дороге Ходжа Насреддин на ветхом осле бредет…
Поет…

И дервиш на осле уходит в снежный куст
И дервиш на осле уходит в снежный куст
И дервиш на осле уходит в снежный куст туранги
И дервиш на осле уходит в снежный куст туранги принимающий таящий
И дервиш на осле уходит в снежный куст приречный горный дальный
дальный дальный
И река не шумит а промерзает тихо тихо останавливаясь обмирая
обмирая обмирая
И река не шумит а тихо тихо промерзает обмирает
И дервиш на осле уходит в снежный куст туранги дальней дальней
дальней
И дервиш на осле уходит в куст туранги серебр’яный серебр’яный
cеребр’яный в куст зачаров’анный в куст венч’анный
И дервиш на осле уходит…
Куст…
Туманно… ой туманно… ой туманно…
Куст тихо осыпается пресветлыми тишайшими блаженными безвинными
кудрявыми снегами осыпается…
Куст куст объемлемый объятый серебряными летучими снегами снегами
охваченный дикорастущими ледовитыми святыми хрусталями
хрусталями хрусталями
И дервиш зачарованный уходит в снежный куст зачарованный
Блаже!..

И дервиш на осле в серебряном тумане тая тая тая разбредается
И дервиш на осле в серебряном тумане возлетает

Ангел

…Да!.. Ангел!..

Ходжа Зульфикар блаженный дервиш, ты уже там? ты уже Ангел?
Ты уже в садах вечнозеленых вечноцветущих вечнопрохладных дальных дальных дальных?..

А я опять на дороге самаркандской…

Блаженный Будда, Ты говоришь: Из близости к людям возни¬кают страсти и печаль возникает, всегда идущая за страстями… Поняв, что в страс¬тях коренятся страданья — ты гряди одиноко, подобно носорогу…
И я брел, как носорог…

И где мудрость моя?..
И где брег ее вечнозеленый?..
И где заводь тайная сокровенная тихопесчаная тихокаменная врачующая ее?..
И где дальная колыбельная кибитка с лазоревой ласточкой?..
Айя!..

Нет мудрости!.. Нет брега ее вечнозеленого!.. Нет заводи ее врачующей!.. Нет кибитки с лазоревой ласточкой!.. Нет!..
А есть что?..

…Только есть на снегу костер…
И была на снегу Ханифа-Тюльпан, а теперь на снегу Ханифа-Костер… Да…

…А дорога пустынная ранняя ледяная опасная… И тут!.. Айя!..

Только этого не хотел я… Не хотел я…
Тимур, ты знаешь…
Но сказано, что каждый вступает на ту высочайшую дорогу, на которой нет земной пыли…
Но сказано!..
Но исполняется!..

Но приходит время Последнего Каравана…
Но приходит время Посмертного Каравана погребального загробного заунывного заупокойного дальнего…
И где последний оазис?..
И где последний караван-сарай?.. где последняя Стоянка-обитель-пристанище?..

…Тимур, Тиран, куда ты?..

И я стою на обочине дороги, а мимо проплывает проходит Гроб с Телом, надушенным индийскими благовониями, розовой ирбитской водой, мускусом, барусовой камфарой…
И проплывает грядет высится над нищей дорогой над нищей Державой необъятный гроб Тирана из черного густого дерева на носилках-табут украшенных дорогими камнями и жемчугами…
И грядет под гробом безмолвный тюмень отряд барласов гробовых охранников…

…И мы хотим туда!.. Джахангир! Амир Гураган! Тимур! возьми нас с собой и туда!..
За загробные камни!.. Мы и там пробьемся мечами!.. Проползем прошелестим змеями тайными!.. Гиенами погребальными трухлявыми залаем!..
Возьми амир с собой своих живых чагатаев!.. Айя!.. Уран!..
И загробные конницы скачут алчут!..
гы качты!.. Алла-яр Амиру Тимуру!..

Но бредет по дороге посмертный караван Тирана…
Тишина!..
Дорога!..
Снег…
Смерть витает!..
И белоснежный Ангел Азраил на белоснежном святом бледном Яке подступает приступает…
И белоснежный Азраил на снежном Яке подступает…

Но! но! но! я слышу Его голос… Голос Гурагана…

…Айя!.. Уран!.. Если б не этот гроб!.. Если б не эта смерть в Отраре!..
В мире есть только Стрелу Спускающий и Стрелу Впускающий!..
В мире есть только один след — след из раны точащей свежей разъятой!..
И этот След сладкий!..
Китайский император — ай не достать мне его живым мечом живой рукой!..
И он уничтожил в один день сто тысяч правоверных в пределах своих! И как оставлю их неотмщенными?..
Если б не эта смерть в Отраре!..
Я бы пришел к тебе, Китаец!..
Мои тюмени пришли бы к тебе!
Я сам бы вопросил тебя о тех ста тысячах!..
Я сам¬ бы вогнал тебе стрелу в тонкое узкое око твое!.. Я бы защекотал конским волосом твои спелые развесистые податливые ноздри гиены!.. Да!..

Но смерть пришла!.. Вот она!.. Да!..

— Тимур!.. Ты и в гробу скачешь?..
— Да, скачу!.. А вокруг безымянные неоглядные необъятные черепа черепа черепа!..
И их давал я!.. Да!..
Насреддин, а что Ты без Меня?.. Добро без зла?..

— Тимур, но ты в гробу… А я на дороге… Да…

Насреддин стоит у дороги ледовой… Плачет?.. Улыбается?.. Прощается?..
…Но приходит время Последнего Каравана…
И уходит…

И там, где прошел караван Тирана погребальный похоронный — только там таяла дорога земля зима моя…
Только там таяла…

…О Родина моя — и только там Ты таешь, где проходит смертный похоронный погребальный замогильный караван Тирана…
Только там таешь оттаиваешь!..

…О, побольше б таких караванов!..
Айя!..

И дорога тает…

Но уносят Тимура — кровавого Джахангира, Повелителя Вселенной, Сахиба-уль-Карыма, грабителя, убийцу, кладбищенскую гиену…

А мудрец, а острослов, а масхарабоз, а защитник дервиш добра остается…
А народ остается…
И дорога тает…
Но уносят Тирана…
А Мудрец остается…

И Ходжа Насреддин улыбается…

И тут снег азиатский парчовый жемчужный душный сочный сонный снег лепечет лопочет никнет липнет валится лепится лепится падает струится на дорогу…
Снег лазоревый…
Снег теплый…

1977

 

Запись опубликована в рубрике Тексты с метками , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

forty five ÷ 9 =